Три дня ушли на отдых и перегрузку каравана на большие плоскодонные барки. Фургоны грузили прямо на палубы, животных — в трюмы. Портовые краны были явно с каким-то техномагическим приводом, поскольку без усилий переносили по воздуху фургон целиком. Занимались погрузкой, в основном, местные, так что караванщики получили увольнение. Обедали они теперь в трактире возле пристани — большом двухэтажном деревянном здании. Первый его этаж занимал общий зал и кухня, а второй этаж — комнаты постояльцев. Хигс, мэтр Проспер и старшина охраны Щек, как привилегированные господа, которым жилье оплачивалось сверх жалования, заняли три из них, еще в одной жил какой-то мелкий купец — офень, по местному. Несколько караванщиков, которым надоело ночевать на открытом воздухе, сняли комнаты по двое, по трое, за свой счет. Комнату на двоих сняли также Квинт с Элеаной, заплатив за нее мелким трофейным амулетом, и из нее почти не выходили… Дар ночевал на сенной барке, а днем слонялся по городу, разглядывая незнакомую и при этом в чём-то узнаваемую жизнь.
В первый же свободный день, незадолго до заката, он случайно вышел к стоявшему на окраине городка рубленому зданию. Что-то кольнуло его, когда он проходил мимо — вглядевшись, он понял, что именно. Над приоткрытой дверью висела резная доска — пикирующий сапсан, искусно намеченный неизвестным резчиком всего несколькими штрихами, рассекал на ней небо. И в памяти тут же встала картина, о которой он до сих пор не вспоминал, хотя и воспринял самым краем сознания — омерзительная рожа желтого коротышки, словно изъеденная проказой, и падающий на нее сокол. Сокол чернеет, обугливаясь в доли секунды, а Дар, сливаясь с шеддой, пытается сдержать удары шаманской магии…
Решительно шагнув к зданию, Дар взялся за железное кольцо — массивная, сколоченная из трехдюймовых брусьев дверь отворилась легко, без скрипа. Внутри стоял небольшой алтарь, украшенный резной фигурой всё того же сапсана и изображением стрелы на щите. Пол земляной, присыпан чистым речным песком. На стенах — несколько охотничьих приспособлений — капкан, небольшой арбалет, нечто вроде короткой пики с широким лезвиеобразным наконечником. И жуткая голова какой-то твари — чучело, прибитое как раз напротив алтаря, над дверью, внутри. Дар застыл, вглядываясь в это порождения кошмара. В нем смешались черты кабана, волка, еще непонятно кого, но самым чудовищным был высокий, вполне человеческий лоб, и глаза разумного существа, неотрывно глядевшие на Дара. Только спустя полминуты Дар сообразил, что глаза выточены из какого-то камня и неживые.
За спиной послышался шорох. Вздрогнув Дар резко развернулся — алтарь оказался чуть повернут, открывая проход во внутренние помещения храма. А перед Даром стоял невысокий жилистый человек в неновом, но аккуратном и чистом балахоне цвета весенней листвы. Не зная, что сказать, Дар коротко наклонил голову, приветствуя незнакомца по принятой в империи традиции.
— Отец Ветер, жрец бога Хора, приветствует странника! — голос у жреца, вопреки его внешности, оказался гулким и глубоким.
— Я… я Дар, горец. Хочу поблагодарить бога Хора за его помощь в моем путешествии.
— Рад тебе помочь.
Дар подождал с минуту, но видя, что жрец молчит и чего-то ждет, объяснил, что в империи он впервые, и не знает, как принято благодарить богов.
— Ты из тех троих, кто спустились с гор и помогли отразить нападение самалитов на караван? Мне рассказали, что это были легионер, девушка-волшебница и горец.
— Да. Слухи у вас распространяются быстро…
Жрец беззвучно рассмеялся. Когда он повернулся к алтарю, задвигая его на место, Дар увидел, что левая рука служителя Хора покрыта застарелыми страшными шрамами.
— А ты не прост, жрец, — мелькнула мысль. — Повоевал или поохотился в свое время знатно… да и сейчас, небось, по цели не промажешь…
— Всё просто, парень. Подходишь к алтарю, кладешь руки здесь — вот на эти два кристалла, и мысленно произносишь всё, что хотел донести до бога. Потом можешь сделать пожертвование храму — трофей какой, или деньги — что захочешь. Впрочем, это совсем не обязательно…
— А кто пожертвовал вон того красавца? — Дар указал на голову монстра над дверью. Жрец молчал, и Дару стало неловко, он почувствовал, что совершил бестактность. — Простите, если я чего не так спросил, если это секрет…
— Обычно об этом не спрашивают, — подтвердил жрец. — Но этого хазарга добыл я — десять лет назад. От него же мне вот эта памятка, — он показал покалеченную руку.
— Мне говорили, что сюда такие не забредают…