— Верно. Это не здесь и было — в Милеве я его встретил, севернее Тарсея. Ну, так что, начнешь? Тебе помочь с медитацией?
— Нет, спасибо, я сам! — Дар испугался на секунду, что жрец сможет увидеть в нем лишнее… Решительно сжав в руках верхушки деревянных столбиков с кристаллами, Дар прикрыл глаза, сосредочился и мысленно произнес:
— Благодарю тебя, Хор, за помощь в путешествии и за твой амулет. И за участие в том бою…
— Человек-шедда, пришелец с Изнанки, я помог тебе потому, что твой путь к цели будет долог, а труд — тяжек! — Совершенно неожиданно, как тогда, в замке, голос прозвучал прямо в голове Дара. Но спутать его с голосом Сешат было невозможно. Интонации, аура — зеленоватая, лиственная, а не холодная, лазоревая, голос мужчины-воина. — Следуй за друзьями, помогай им, оберегай девушку! Рассчитывай на себя, но мы будем следить за вами и помогать там, где сможем.
— Но в чем моя цель? Защита Элеаны от Хакеса? Я же не выстою против него — не такой я дурак, чтобы на такое…
— Не лезь в драку первым, учись, думай… — голос бога постепенно затихал, словно удаляясь. — Ищи союзников…
— Где?
Ответа не последовало. Дар, по-прежнему стоя с закрытыми глазами, вдруг ощутил изменения в храме, которые ранее не замечал, поглощенный разговором. Алтарь перед ним теперь ярко светился в магическом плане, глаза резного сокола сверкали изумрудным светом. Открыв глаза, Дар с трудом разжал руки и шагнул назад, чуть не натолкнувшись на жреца. Тот ловко посторонился, придержав Дара за локоть, глядя на него широко открытыми глазами, и не скрывая изумления.
— Второй раз, за время моего служения, Хор разговаривал в этом храме, — пробормотал он, в ответ на невысказанный вопрос Дара. — Боги обратили на тебя внимание, парень. Сочувствую я тебе — ведь ты даже бездольный…
— Амулет меня закрывает от него — это хорошо! — отметил Дар, а вслух произнес:
— Ты тоже слышал слова Хора?
— Нет, разумеется, — с большим удивлением ответил жрец. — Слова бога всегда предназначаются только для конкретного человека.
— А почему ты мне тогда посочувствовал?
— Ну, для этого ничего слышать не надо! — жрец грустно усмехнулся. — Когда человек становится предметом интереса богов, судьба его может быть какой угодно, но только не легкой и не простой…
— Странно слышать такое от жреца…
— Почему же? Мы служим богам и людям, пользуемся мудростью и магией Покровителей, чтобы нести в жизнь их же установления. Но ничто не мешает жрецу, как и любому человеку, иметь свое мнение о своих господах и об их действиях…
— Боги играют в свои игры, а люди платят по счетам?
— Я такого не говорил. Боги-Покровители дали нам жизнь, знания, помощь против темной магии Отступников и их слуг. За всё надо платить, парень. Долг перед родителями, долг перед страной, долг перед богами — это стрелы из одного колчана. От этого никуда не уйти. Да и ты же не из тех, кто свои долги перекладывает на других!
— Долги… да, я тоже не без них — меня, конечно, не спросили… но жизнь с долгами лучше небытия без долгов, тут спору нет…
— Благодарю тебя, отче… Ветер, — Дар чуть запнулся, вспоминая имя жреца, которым тот представился в начале встречи. — Особенно — за беседу.
— Это то малое, что я могу для тебя сделать, Дар. Ведь охотничий амулет, например, тебе ни к чему?
— Вот чего нет… так нет. Прощай, отец Ветер.
Пожертвования храму Дар не сделал — в другой раз, как разбогатею, вот тогда, может быть… Жрец оказался не болтлив — о происшествии в храме никто в поселке более не узнал. И друзьям Дар тогда ничего не рассказал.
В общем зале приятно пахло свежей травой и жарким из кухни. Шел к концу третий день в Бродах, отплытие было назначено на завтрашнее утро. Дар ужинал в одиночестве за столиком у приоткрытого окна. Народу, как обычно, немного. Пол застелен камышом, который менялся ежедневно, деревянные столы — чисто выскоблены. За порядком строго следил сам трактирщик и пара дюжих слуг. Еду и напитки разносили несколько веселых молодух, с которыми можно было легко сговориться на часок, в сенной барже… Это не считалось проституцией — чисто обоюдное согласие, помощь в снятии напряжения с одной стороны, подарок за доставленное удовольствие, с другой. Дара, правда, это не прельщало, он и в "прошлой жизни" был весьма разборчив. А сексуальной озабоченностью никогда не страдал.
Поглощая сочное жареное мясо, с тушеными овощами и зеленью, запивая ужин местным темным пивом — густым, с медовым духом, Дар, по привычке, прислушивался к обрывкам бесед, благо его шеддовский слух был намного острее обычного. Вдруг внимание привлек, доносившийся из окна, негромкий разговор на улице. Беседовали двое, на языке, похожим на самалитский, но с заметными отличиями — впоследствии Дар узнал, что это был мерканский диалект. Одного из собеседников Дар узнал сразу, по голосу — Хигс. Второй ему был незнаком. Незнакомец говорил тихо, но с отчетливой угрозой: