— Подожди, ведь Кегата — это же из ушедших богов? Какое тогда от нее покровительство?
— Да, считается, что она ушла в иные сферы вскоре после Великого Разлома, по некоторым апокрифам — вместе с Фалантом.
— Ты мне сообщаешь интересные вещи, которым меня не учил наш наставник, старина Аврелий… Разве Фалант ушел, а не заснул божественным сном? Ведь не зря уже пятнадцать веков разыскивают в Больших горах его гробницу…
— Старина Аврелий видел, что ты больше интересуешься военным делом и географией, а не легендами времен Великого Разлома… Да, по одним сведениям он уснул, а по другим — оставил в гробнице спящего аватару, а сам ушел с Кегатой в другие миры, после того, как основал полулегендарный Орден Фалантеров. Кстати, а почему Аврелий — "старина"? Он же был на десять лет моложе, когда учил тебя?
— Не знаю — привык его так называть… мне он казался ужасно старым, хотя я понимаю, что ему тогда было не более пятидесяти… Но так всё-таки, причем тут Кегата, если делом интересуется Сешат?
— Кегата — родоначальница всей магической науки богов и людей и самого понятия доли для одаренных магией, Сешат — ее ученица. Во всяком случае, так считают самые компетентные богословы, которые меня консультировали. Что касается причин, по которым Сешат решила дать девочке в покровительницы свою собственную учительницу… тут тебе лучше спросить Преосвященного Гадеса или Верховную Жрицу Сешат. Меня более заботят дела земные — почему хозяин Безымянного Замка начал активно действовать именно теперь?
Император задумчиво держал в руке бокал с вином и смотрел сквозь него в окно. Лучи низко стоящего солнца играли в рубиновой прозрачности напитка пятидесятилетней выдержки. Затем Летип залпом осушил бокал и поставил на стол, и снова закурил. Лицо его выглядело еще более осунувшимся.
— Ты стал хуже выглядеть, брат. — Вульпекс смотрел на императора с неподдельным сочувствием. — Тебе стоит чаще отдыхать на природе. Можно устраивать Малые приемы пореже или перенести их на загородную виллу.
Император ничего не ответил, машинально перебирая левой рукой стопку бумаг на столе. Вульпекс, который редко чего-то не замечал, обратил внимание на то, как пальцы Летипа задержались на крае какого-то документа, словно желая убрать его с глаз долой, но остановились. Самого документа Вульпексу было не разглядеть — текст надежно прикрывали другие бумаги, а просканировать было невозможно, антимагических артефактов в личных покоях императора более чем хватало — Вульпекс, с помощью лейб-мага двора, расставлял, их лично. Но по фактуре бумаги Вульпекс догадывался, что этот документ прибыл из Магической Гильдии.
— Всё это очень интересно, но где тут связь с монахом и причем мое покровительство Пробусу?
— Связь вот в чем — уже два года поступают сведения о возрождении в Империи культов Отступников. Обычные для них вещи — человеческие жертвоприношения, некромантия, кодирование послушников магией пополам с наркотиками, создание из рабов стражников-берсеркеров. Вначале ими занимался только Совет Верховных жрецов — по своей линии, через Розыскную Комиссию. Но последний год всё чаще приходилось участвовать и нам — у культистов явно прослеживалась общая организация и общее руководство, а также связь с Самалой и Меркой. Моя агентура в Раменье раскрутила одну из ниточек, оказалось, что она ведет через Самалу к Безымянному Замку. А потом пришло предупреждение, что в империю должен прибыть эмиссар предстоятеля культистов, в высоком ранге — координатор. И что этот эмиссар обязательно устроится в столице, что выглядит вполне логично. Мы отследили целый ряд подозреваемых, из приехавших в последние четыре месяца — та еще работенка, и сейчас самым вероятным кандидатом я считаю этого монаха. Про него известно следующее — к Пробусу он попал недавно и достаточно любопытным способом. Пробус давно собирался с дочкой в столицу, но всё не решался оставить свое хозяйство в деревне — он хозяин обстоятельный, у него и молочная ферма, и виноградники, и своя маслобойка… Но дочку он любит и желает для нее хорошую партию, причем по любви. Он давно вдов, дочка у него — главная радость в жизни. И тут его ненаглядная Цецилия неожиданно заболевает. Серьезно — так что местный жрец Мааты, он же лекарь, только руками разводит. И вдруг, как шедда из коробочки, появляется этот монах, странствует он с Востока, и совершенно случайно Маата направила его стопы сюда. Цецилию он вылечивает в два счета, жрец возносит благодарственные моления, щедро оплаченные Пробусом, а монах заявляет, что причина болезни в том, что девушка засиделась в… ну в девушках, и мать-богиня желает, чтобы она поскорее стала женой и матерью.