Караванный маг обиделся было на Дара, когда тот категорически отказался от любой врачебной помощи. Но выхода не было — Дар не испытывал уверенности, что амулет Хора закроет его при тщательном магическом обследовании. Самолечение у него получалось все лучше, управление магией — всё надежнее (хотя он внешне этого старался не показывать, раз благодаря защитному амулету Хора его долю не воспринимали). Поэтому он решительно предпочитал обходиться своими силами.
Квинт и Элеана потратили немало труда, чтобы убедить мэтра Проспера не обращать внимания на суеверия и чудачества дикаря-горца. Помощник мага, Деций, казался проницательнее, но если что-то и думал, то держал при себе. Он дал Дару несколько общеукрепляющих снадобий и тоже оставил в покое. Кстати, это именно он пустил, напоследок, едва придя в себя после удара шамана, огненную волну, которая оказалась последней соломинкой, вызвавшей бегство степняков. Этот огонь не причинил им реального вреда, но связываться без своего шамана с магами каравана они не рискнули.
Потом Дар поправился, и был очень рад, что маги перестали обращать на него внимание.
Караванщики легко отделались. Кроме нескольких легко контуженных первым общим магическим ударом, в караване больше не было пострадавших. Самалиты, ожидая результатов магического поединка, не нападали, и раненых обычным оружием не было вообще. Дар улучил момент, когда вокруг не было посторонних ушей, и прояснил несколько вопросов с Элеаной. Она рассказала, что с магией подчинения она никогда раньше не встречалась, хотя знала, что такая бывает. Собственно, это даже Квинт знал. Но принадлежала эта магия к особо сложным разделам черной магии и требовала точной настройки на конкретного человека, отчего применялась чрезвычайно редко. А в боевых условиях — никогда. Оттого атака магической паутины оказалась для волшебницы полнейшей неожиданностью. А всё, что было после, она помнит урывками, как в наркотическом трансе. Вплоть до той минуты, когда она пришла в себя на руках у Квинта.
Квинт с Элеаной долго извинялись перед Даром за то, что не опровергли приписанную им честь победы над шаманом, которая была всецело его. Но Дар полностью одобрил их версию — Элеана, якобы, заняла шамана магическим поединком, который тому пришлось вести на два фронта — против каравана и нее, а Дар и Квинт подкрались и атаковали его обычным оружием. Шаман струсил и бежал через портал, а самалиты, в свою очередь, бежали, оставшись без шамана — только эта, последняя часть истории полностью соответствовала истине. Посох троглодитского шамана, редкостное оружие Квинта — адамантитовая сабля с магическим артефактом, и плачевное состояние героев и придавали их истории дополнительную убедительность…
Естественные вопросы о причинах их появления в степи, Квинт объяснил еще короче и туманнее, ни словом не упомянув про Безымянный Замок — особая государственная служба. Все подробности он может доложить только должностным лицам Империи. Точка.
Рассказывать истинные подробности собственных подвигов кому-либо, кроме друзей, Дара не тянуло совершенно. Тем более, что в них было несколько моментов, которые он сам очень плохо понимал. Например, его ментальная схватка с шаманом, после которой он больше не ощущал в себе шедда. Но при этом он точно знал, что шеддовская часть личности у него никуда не делась. Собственно, всё время своего декадного отдыха, когда он не спал и не был сосредоточен на исправлении в организме чего-либо всё еще болевшего, он пытался разобраться в себе самом. Он, конечно, ощущал себя Денисом Реневым. Личность — это память, а он помнил все подробности своей прежней жизни. Но помнил уже как-то отстраненно — как нечто не столько пережитое, сколько усвоенное… Навыки магии, сила, реакция, регенерация — это от шедда, сомнений нет. И от него, возможно, некоторая жестокая холодность, равнодушие к смерти жертв… но тут Дар сомневался, от шедда ли — он и сам идеи "христианского прощения" врагам никогда не принимал, да и покойный Лакс, навряд ли. Если враг не сдается, его уничтожают — так, и только так! А вот некоторые боевые навыки — бой цепью, например — это откуда? От легионера Лакса? Но Квинт уверял, что ничего такого он за Лаксом не замечал, правда, он и знал-то Лакса всего лишь по караулу — тот был не из его непосредственных подчиненных. Дара теперь мучил чисто философский вопрос — кто же он сам такой? Хоть ищи шамана, который невольно поспособствовал его слиянию с шеддой, и задавай вопросы ему…