– Я не сразу понял, что пересек границу королевств, – тихо продолжил Джон. – Думал, направляюсь в город, а сам двигался в другую сторону. Потом уже разобрался, но было поздно. А потом эти огры… и туман…
Мужчина резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
– Я оказался на берегу и в тумане увидел эту дорожку… тропинку в воде. Пошел по ней, понадеявшись, что огры не направятся за мной следом. Они же не любят воду.
Ланселот признал правильность рассуждений. В конце концов, именно поэтому в свое время они все и оказались здесь. Остров, соединенный с сушей узким перешейком, оказался лучшим убежищем, который смогли найти избежавшие заклятья люди. Полоса земли во время прилива почти полностью скрывалась водой, да и охранять его было куда как проще, чем пришлось бы делать это на большом периметре где-то в лесу. К тому же огры не любили воду и открытые пространства, предпочитая находиться среди деревьев Зачарованного Леса, и потому почти не оказывались на берегу.
В наступившей тишине был слышен знакомый шум лагеря, наполненного людьми, и неожиданно громко раздалось урчание пустого желудка. Ланселот заметил, как вспыхнули румянцем щеки Джона, как порозовели кончики его ушей, и решился:
– Хорошо, Джон, ты остаешься с нами. Мы накормим тебя, дадим прийти в себя. Если захочешь, потом сможешь уйти.
Мужчина вскинул голову, и Ланселот заметил испуг в его синих глазах.
– Можешь не уходить, если захочешь остаться, – быстро пояснил бывший рыцарь, и увидел, как напрягшиеся было плечи Джона вновь опустились, расслабляясь. – Кстати, я – Ланселот, здешний лидер. Говоришь, ты кузнец?
Дождавшись ответного кивка, Ланселот ободряюще улыбнулся:
– Хорошо. У нас нет кузнеца, так что работы тебе хватит. Живем мы небогато, но крыша над головой и еда у тебя будут.
– Спасибо, – губы Джона впервые тронула улыбка. – Спасибо…
…………………
Приказав на всякий случай приглядывать за чужаком, Ланселот распорядился приготовить ему легкой еды, справедливо опасаясь того, что от тяжелой пищи после вынужденного голода ему может стать лишь хуже. С местом для ночлега было проще – возле устроенной под открытым небом кузницы стояла крохотная хибара, оставшаяся от пропавшего несколько недель назад старого кузнеца. Ну да одинокому, чудом избежавшему гибели мужчине ее будет достаточно.
Отнести еду вызвалась Саша – та самая девушка, что ухаживала за Джоном, пока тот был без сознания. Ланселот не стал отговаривать ее, заметив, что чужак медленно, придерживаясь за стены, вышел из хибары и осторожно сел на бревно, брошенное вместо лавки у самых ее дверей. По крайней мере, здесь он под присмотром.
– Что скажешь? – тихо спросил Ланселот у Мулан, замершей слева, всего в полушаге от него.
– Его слова похожи на правду, – признала она, слышавшая за дверью весь их разговор от первого и до последнего слова. Пальцы девушки полуосознанно, точно лаская, скользили по рукояти ее меча. – У него акцент людей западного края, и он действительно выглядит изможденным и обессиленным. И его глаза… ты заметил? Это глаза человека, который в своей жизни пережил слишком многое.
Ланселот задумчиво смотрел, как чужак смущенно благодарит Сашу, принесшую ему чашку жидкой похлебки, и как, умостив чашку на коленях, он аккуратно начинает есть.
– Я присмотрю за ним, – пообещала Мулан.
Ланселот кивнул. Он знал, что воительница не подведет.
…………………
Джон постепенно приходил в себя. Вода, еда и отдых придали ему сил, и уже к вечеру того же дня, сопровождаемый Сашей, самолично взявшей на себя обязанность опекать новенького, он, опираясь на ту же узловатую палку, с трудом, но все же смог обойти лагерь и добраться до небольшой, стоящей чуть в отдалении хибары, что должна была стать теперь его домом. Обитатели лагеря приветствовали его, и Джон кивал и смущенно улыбался в ответ. Его историю знали уже все, и деликатно избегали неловких вопросов.
Любая хорошая кузница устраивалась у реки или ручья – в работе кузнеца требовалось достаточно воды, да и водная преграда была защитой поселения от случайного огня, способного заняться от малейшей искры, особенно в жаркую и сухую погоду. На самом деле, настоящей кузницы в лагере беженцев не было – был лишь натянутый на четырех распорках кожаный полог, защищающий от дождя каменную наковальню, несколько молотов, щипцов и крюков, пустая бадья для воды, и выложенный из камней и обожженной речной глины горн со скудным запасом топлива.
Мулан, незаметно наблюдающая за чужаком, видела, как тот аккуратно изучает доставшееся ему от старого кузнеца наследство – проверяет на прочность камни очага, примеряет в руке тяжесть молотов, рассматривает немудреные инструменты. В его движениях чувствовались уверенность, и девушка поняла, что ее недоверие, хоть и не исчезает совсем, но все же становится меньше.
Вновь пришла Саша, принеся ужин – каша с мясом, жареная на камнях пресная лепешка, травяной отвар. Мулан нахмурилась. Обычно на ужин все собирались за общим столом, и только дозорным приносили их порции, чтобы тем не пришлось покидать пост. Конечно, незнакомец еще довольно слаб – даже издалека она видела, как дрожит его рука, когда, устроившись на узкой лавке с глубокой миской на коленях, он взял ложку, – и это могло быть обычной заботой… Но взгляды и улыбки, которые Саша обращала к чужаку, казались слишком уж теплыми, слишком… личными. Мулан вздохнула. Рыжеволосой Саше, оставшейся сиротой вместе с младшим братом, не следовало проявлять столь явный интерес к мужчине, на десяток лет старше ее. И пусть сейчас по отношению к девушке Джон вел себя вежливо, не проявляя ответного влечения, но кто знает, как поведет себя мужчина, когда немного окрепнет и придет в себя?
Еще один пункт в списке дел, который не стоит упускать из виду…
И лишь дождавшись, когда Джон покончит с едой и, поблагодарив, скроется в хибаре, а Саша заберет посуду и уйдет, Мулан тихо покинула свой наблюдательный пункт, направляясь к лагерю и собственному наверняка уже остывшему ужину.
…………………
На следующее утро, едва рассвело, Мулан выскользнула из постели, и, тихо одевшись, чтобы не разбудить спящую на соседней койке Аврору, направилась к кузнице. Накануне после ужина она разговаривала с Ланселотом, а перед сном – с Авророй, и хоть те достаточно благожелательно отнеслись к появлению незнакомца, но собственная подозрительность, возросшая за годы скитаний по разным королевствам, не позволяла Мулан вот так, за неполные сутки, довериться чужаку.
По привычке ступая совершенно бесшумно, скрытая мутным, быстро редеющим туманом, девушка приблизилась к хибаре, гадая, найдет ли она там Джона, и не окажется ли, что они все совершили большую ошибку, позволив незнакомцу проникнуть в лагерь. Замерев у приоткрытого окна, прислушалась, надеясь уловить доносящееся сонное дыхание, но в хибаре было тихо, и, похоже, пусто. Холодея от охвативших ее подозрений, Мулан торопливо скользнула вдоль стены, обогнула жилище… и едва ли не нос к носу столкнулась с Джоном.
Мужчина тихо вскрикнул, отступил на пару шагов, выставив перед собой руку с неизменной палкой, точно пытаясь ей защититься, но, узнав воительницу, остановился, тяжело дыша. Мулан чуть расслабила пальцы, что инстинктивно опустила на рукоять притороченного к поясу меча.
– Вы меня напугали, – признался Джон.
Шумно выдохнув в попытке успокоить сбившееся дыхание, он опустил руку и вновь оперся на палку. Мулан заметила, как побелели от напряжения судорожно сжавшиеся на деревяшке костяшки пальцев.
– Кажется, я стал слишком пугливым.
Джон попытался улыбнуться, но улыбка была вымученной, а губы слегка дрожали.
– Если вы не против, я бы присел.