Сэм снова подпрыгнул, выбрасывая вверх сжатые в кулаки руки. Он никогда прежде не видел Белоснежку, но конечно же он знал о ней, и слышал, о чем говорят люди. Теперь, когда законная королева Белоснежка вернулась, их жизнь наладится! Она придумает, как прогнать огров из Зачарованного Леса, как вернуть всех, кто оказался под заклятием, и все снова будет хорошо!
– Пошли, посмотришь на них! А то сидишь тут, как всегда, один.
– Я не один, у меня есть ты.
Мужчина посмеивался, глядя на бурно веселящегося подростка. Сэм понимал, что ведет себя как ребенок, хотя всегда пытался доказать, что он – взрослый, но сегодня ему было все равно. Он был просто счастлив!
– Ага, я! И Саша! – Сэм не терял надежды на то, что Джон и Саша, его самые близкие и любимые люди, будут вместе. – А теперь пошли, посмотришь на Белоснежку. Ну и на дочь ее. Ее вроде Эмма зовут.
…………………
Рядом с высоким, облаченным в доспехи Ланселотом женщины казались крохотными и хрупкими, точно фарфоровые статуэтки рядом с булыжником, но на этом сходство между матерью и дочерью заканчивалось. Едва ли вообще кто-то смог заподозрить столь близкое родство этих двух женщин, и дело было даже не во внешности.
Белоснежка, – а это, конечно, была она, – вела себя мило и дружелюбно, много смеялась, и даже издалека был слышен ее высокий голос. А вот ее дочь…
В интонации коротких фраз слышалась нескрываемая ирония, а вся стройная фигурка казалась средоточием напряженности. Это выражалось и в том, как она сидела, и в ее жестах, и в развороте узких плеч, и взгляде чуть исподлобья…
Интересно, какого цвета ее глаза? Наверняка, голубые. Да, пожалуй, так оно и есть. Голубые, как у тех кукол в витринах магазинов. Светлые локоны и голубые глаза – типичная принцесса. Одежда, правда, совсем не в стиле принцессы – короткая кожаная куртка, темные обтягивающие штаны из неизвестного материала, на левом боку в ножнах приторочен меч… Хм, если добавить корсет и заменить эти штаны на кожаные, из нее получился бы неплохой пират…
Мужчина поймал себя на том, что приподнимается на носочках, стремясь рассмотреть ее лицо.
Красивая…
– Симпатичная. Но Саша гораздо красивее, правда? – раздался шепот Сэма, сопровождаемый довольно чувствительным толчком локтем под ребра.
Погруженный в свои мысли, мужчина рассеянно кивнул, и лишь после осознал суть вопроса.
Ох, Сэм…
Не сдержавшись, он взъерошил волосы подростка.
– Показал? Молодец, а теперь пошли, у нас сегодня много работы.
…………………
– Вы напугали меня.
После долгого дремотного молчания акцент в его голосе был заметнее, чем обычно.
Киллиан Джонс, известный в нескольких мирах под прозвищем Капитан Крюк, лениво приоткрыл глаза, снизу вверх глядя на стоящую перед ним женщину, чье платье было роскошным в своей простоте, а на стоимость украшений можно было купить целую деревню со всеми ее жителями.
– Никогда бы не подумала, что отважного капитана так легко напугать.
В голосе колдуньи звучала насмешка, но Киллиан лишь вновь прикрыл глаза и потянулся, подставляя лицо солнечным лучам. Эту укромную полянку он обнаружил совершенно случайно, и порой бывал здесь, отдыхая и душой, и телом. Все-таки играть роль недотепы-кузнеца круглыми сутками было несколько утомительно.
Да и по своему крюку он скучал. Как-никак, почти сроднился с ним за столько лет.
Мужчина легонько пошевелил левой рукой, чувствуя привычную тяжесть. Пустой чехол на культе, что приходилось носить все время в лагере, ощущался странно неполным.
– Сколько еще это будет продолжаться? Кажется, изначально договаривались на пару недель, а я валяю дурака здесь больше месяца.
– Терпение, друг мой. Терпение, – голос женщины был мягок и вкрадчив, он обволакивал душу, проникал в разум, точно тягучий сок ядовитого кустарника. – Обещаю, ожидание воздастся сторицей. Мы оба знаем, ради чего и ради кого это все затевалось. Думаю, тот, кто прожил больше сотни лет жаждой мести, потерпит еще жалкие несколько дней.
Ветер взъерошил волосы, и Киллиан понял, что остался на поляне один.
Колдунья была права. Он умел ждать.
Но, черт возьми, хотелось покончить с этим раз и навсегда, и как можно скорее.
…………………
Вот и заросли шиповника. Саша знала, что пока она не сделает еще два шага, ее не видно ни из-за дома, ни, тем более, из-за кузницы. И, видят боги, ей нужны были эти несколько секунд, чтобы взять себя в руки.
Хотя с ним это не поможет. Никогда не помогает…
Остановившись, она выдохнула, наклонилась, торопливо стряхивая с подола старенького платья сухие травинки, и, выпрямившись, пригладила волосы и поудобнее перехватила туесок, чувствуя, как сердце начинает биться чаще.
Ну, вот и первый шаг… Не трусь!
– Голубика уже поспела, мы сегодня весь день ее собирали, – весело объявила она.
Конечно, он сидел на лавке возле своей хибары. Саша знала, что он любит проводить здесь время, когда становилось слишком темно для того, чтобы делать что-то в кузнице, но недостаточно темно, чтобы ложиться спать.
Испытывая уже почти привычную взволнованную робость, Саша стремительно приближалась к мужчине, глядя сверху вниз, – на красивое лицо, подставленное лучам заходящего солнца, на грудь и покрывающие ее темные волосы, видневшиеся в расстегнутом вороте простой свободной рубахи, на расслабленно вытянутые длинные ноги…
– Добрый вечер, Джон, – добавила она чуть тише.
Мужчина торопливо поднялся:
– Здравствуй.
Короткое слово, мягкая улыбка, – но и этого ей достаточно, и внутри точно солнце сияет, согревая теплом до кончиков вдруг задрожавших пальцев.
– Я и тебе принесла… вот…
Саша протянула небольшой туесок, доверху наполненный крупными темными ягодами, надеясь лишь, что Джон не заметит ее дрожь.
– Ты слишком добра ко мне. Спасибо.
Он аккуратно взял туесок из ее рук, и от короткого прикосновения теплых пальцев к ее, озябшим от волнения, Саша тихонько выдохнула.
– Мне не сложно сделать это для тебя, – девушка пожала плечами, надеясь, что ее голос звучит беззаботно. Джон коротко улыбнулся в ответ, в уголках его глаз появились морщинки, и от теплоты этого взгляда Саша вновь забыла обо всем. Ей казалось, она может вечность провести вот так, глядя на него, любуясь им…
Вспомнилось вдруг, как Джон появился в лагере. По воле судьбы именно она в тот момент оказалась ближе всех к домику Ланселота, куда рыцарь принес потерявшего сознание незнакомца, и именно ей было поручено ухаживать за ним, пока он не придет в себя. При одном взгляде на него, такого обессиленного, изможденного, но все равно невыносимо красивого, она поняла, что ее жизнь уже не будет прежней. Смоченным в чистой воде кусочком ткани она увлажняла его сухие, потрескавшиеся губы, и сердце замирало в груди от возможности касаться его, от желания хоть немного уменьшить неизбежную боль. А когда он открыл свои невозможно прекрасные глаза, она осознала, что влюбилась окончательно и бесповоротно, что все, ради чего она жила, выживала, что смысл ее существования прямо перед ней, в этом мужчине.
Саша не сразу поняла, что молчание затянулось, а она все так же продолжает смотреть на Джона. Понадеявшись, что жар ее покрасневшего лица не будет заметен в сгущающихся сумерках, девушка отвела взгляд, неловко теребя складку платья, как никогда жалея о том, какое оно старое и некрасивое. Надо было разрушить эту неловкую тишину, но от волнения пересохло во рту, а мысли метались во вмиг опустевшем разуме, точно сотни вспугнутых яркокрылых бабочек.
– Здесь слишком много для одного. Надо оставить Сэму. Ему понравится.
Саша вновь вскинула голову, с молчаливым обожанием глядя на мужчину. Рано оставшись без родителей, она привыкла сама заботиться о себе и о брате и получать ответную заботу только от него. Чувство, что кто-то внимателен к ним, кто-то сильный, добрый, красивый, вновь отозвалось теплом в груди.
– Я… я собрала ему ягоды… отдельно… – призналась она, запинаясь.
Джон кивнул.
– Хорошо.
Его глаза казались синими-синими, яркими и глубокими, как небо перед рассветом, а изогнувшиеся в легком намеке на улыбку губы манили, и прежде, чем успела подумать, Саша подалась вперед и прижалась губами к этим губам.