— О, здрасьте, мисс Бордмен.
Джилл замерла.
— Здрасьте, мисс Фритчи, — выдавила она из себя. — Как спалось?
— Ничего, — брюзгливо ответила женщина. — Спина болит.
— Сделать массаж?
— Не поможет. А почему вы все время возитесь в клозете, что-нибудь не в порядке?
Джилл постаралась вернуть на место свой желудок.
— Мыши.
— Мыши?! О боже, мне нужна другая палата!
Джилл отцепила приборчик и, сунув его в карман, спрыгнула со стула.
— Ну-ну, миссис Фритчи, успокойтесь, я просто проверяла, нет ли там норок. Ничего нет.
— А вы уверены?
— Конечно, ну-ка давайте помассирую вам спину, повернитесь.
Джилл решила рискнуть и установить приборчик в пустой комнате, примыкавшей к палате К-12, где лежал Человек с Марса. Она раздобыла ключ.
Но комната оказалась открытой, и в ней было двое пехотинцев — охрану удвоили. Один из охранников оглянулся, когда она отворила дверь.
— Кого-то ищете?
— Нет, не сидите на постели, ребята, — бодро ответила она. — Если потребуется, можем прислать стулья.
Охранник неохотно поднялся, а она вышла, стараясь унять дрожь.
«Жучок» все еще лежал у нее в кармане, и, уходя с дежурства, Джилл решила вернуть его Кэкстону. Оказавшись в воздухе, она направила машину к Бену домой и вздохнула свободнее. По дороге она ему позвонила.
— Кэкстон слушает.
— Джилл. Бен, нам нужно увидеться.
— Едва ли это разумно, — медленно произнес он.
— Бен, это необходимо — я уже в пути.
— Ладно, если так уж нужно…
— Какой энтузиазм!
— Дорогая, послушай…
— Пока! — Она отключилась, успокоилась и решила не срывать на нем зло — ведь они играли не в своей лиге, по крайней мере он, — не стоило ей ввязываться в политику.
Джилл полегчало, едва она уютно устроилась в его объятиях. Бен такой милый, может, и стоит выйти за него замуж. Когда она попыталась заговорить, он прикрыл ей рот ладонью и прошептал:
— Помолчи: возможно, нас подслушивают.
Она кивнула, вынула рекордер, протянула ему. Брови его поползли вверх, но он промолчал и протянул ей дневной выпуск «Пост».
— Читала газету? — спросил он непринужденно. — Посмотри пока я помою посуду.
— Спасибо.
Он ткнул пальцем в колонку — ту, что он сам вел — и скрылся, забрав рекордер.
Всем известно, что у больниц и тюрем есть одно общее свойство: из них крайне трудно выбраться. Заключенный, в определенном смысле, даже меньше отрезан от мира, чем больной; заключенный может потребовать адвоката, вызвать Неподкупного Свидетеля, сослаться на «хабеас корпус» — закон о неприкосновенности личности, требовать открытого процесса.
Чтобы ввергнуть больного в полное забвение, более глубокое, чем пережил узник по имени Железная Маска, достаточно, чтобы один-единственный представитель медицинской профессии вывесил табличку «Никаких посетителей» — таково наше странное племя.
Естественно, ближайшие родственники больного могут его навещать. Но у Человека с Марса, похоже, нет ближайших родственников. У членов экипажа злосчастного «Посланника» было мало близких. Если у Человека в Железной Маске — простите, я хотел сказать, у Человека с Марса — и есть родственник, отстаивающий его интересы, то тысячам репортеров до сих пор не удалось его найти.
Кто представляет интересы Человека с Марса? Кто приказал окружить его вооруженной охраной? Что это за болезнь, если никому не позволяется видеться с ним или говорить с ним? Обращаюсь к вам, господин Генеральный секретарь. Объяснение про «физическую слабость» или «усталость от тяготения» не выдерживает критики. Если дело только в этом, то медсестра весом девяносто фунтов охраняла бы его не хуже, чем вооруженные пехотинцы.
Может, его болезнь носит финансовый характер? Или (ну-ка, тише) политический?
И так далее, и тому подобное. Джилл понимала, что Бен дразнит администрацию, пытаясь вытащить ее на свет божий. Она догадывалась, что Кэкстон шел на большой риск, бросая вызов властям, но не догадывалась, насколько велика опасность — и в какой форме она может проявиться.
Пролистав газету, она нашла заметки о «Чемпионе», фотографии Генерального секретаря Дугласа, раздававшего медали, интервью с капитаном Ван Тромпом и его отважным экипажем, снимки Марса и марсианских городов. О Смите — очень мало, лишь информация, что он медленно поправляется после утомительного путешествия.