Как раз в ту минуту, когда шериф давал показания «о публичном оскорблении нравственности», делая это с большим смаком, он и судья оказались в чем мать родила.
Джилл и Майк улизнули во время переполоха, все обвиняемые - тоже. Пришлось прервать гастроли и уехать в более порядочный городок. С именем Майка это «чудо» никто не связал.
Джилл всегда, как величайшее сокровище, будет хранить воспоминание о выражении лица шерифа. Ей тут же захотелось телепатически напомнить Майку о том, как смешно выглядел этот паршивый шериф. Однако на марсианском языке отсутствовало понятие «забавность», так что сказать ей ничего не удалось. Их телепатическая связь непрерывно углублялась, но действовала лишь в пределах марсианского языка.
(- Да, Джилл? - ответил он мысленно.
- Потом.)
Они подъехали к отелю; Джилл чувствовала, как замедляется темп работы мозга Майка, когда он стал припарковывать машину. Джилл предпочитала жить в палатке, но там было большое неудобство - отсутствовала ванна. Конечно, душ - это тоже ничего, но что может быть лучше большой ванны, наполненной горячей водой, в которую можно залезать и отмокать сколько душе угодно. Поэтому иногда они регистрировались в отеле и брали напрокат машину. Майк, благодаря своему воспитанию в юные годы, не разделял отвращения Джилл к грязи. Теперь он был почти таким же, как она, чистюлей, но только потому, что Джилл положила немало трудов на его переобучение. Он умел оставаться безукоризненно чистым и без купания, точно так же, как ему не требовалось обращаться к парикмахерам с тех самых пор, как он узнал, какой длины волосы нравятся Джилл. Однако погружаться в Воду Жизни Майк обожал по-прежнему.
«Империал» был старой и весьма обветшалой гостиницей, но ванна в номере для новобрачных была огромная. Джилл прошла туда сразу после того, как они вошли в номер, пустила воду и ничуть не удивилась, когда внезапно оказалась голой. Милый Майк! Он знал ее любовь к покупкам и всячески потворствовал этой слабости, отсылая в никуда ее наряды, которые, как ему казалось, перестали ей нравиться. Он проделывал бы это ежедневно, если б Джилл не предупредила его, что частая покупка такого количества новой одежды может показаться обитателям цирка подозрительной.
- Спасибо, милый, - крикнула она. - Залезай!
Он уже или разделся, или отправил куда подальше свой костюм; скорее первое, решила она. Майк не любил покупать одежду - ему это казалось скучным делом. Он не видел в одежде иного смысла, кроме как для защиты тела от холода; кстати, эту человеческую слабость он тоже не разделял. Они влезли в ванну, глядя в глаза друг другу. Джилл зачерпнула в пригоршню воды, прикоснулась к ней губами и протянула Майку. В повторении ритуала необходимости не было, просто Джилл нравилось напоминать ему о том, о чем он все равно не забыл бы, даже если бы прошла целая вечность.
- Я вспомнила, - сказала она, - как забавно выглядел тот ужасный шериф, когда оказался без штанов.
- А он выглядел забавно?
- Ой, потрясающе!
- Объясни, почему забавно? Я не понимаю шутки.
- Ну… наверное, я не сумею. Это не шутка, вернее она не похожа на анекдоты и смешные каламбуры, которые можно разъяснить.
- Я не грокк, что он был смешон, - сказал Майк. - В обоих мужчинах - в судье и человеке закона - я чувствовал скверну. Если бы я не знал, что ты рассердишься, я бы услал их в никуда.
- Милый Майк, - она дотронулась до его щеки, - хороший мой мальчик! Ты сделал гораздо лучше. Им этого никогда не забудут: теперь тут ареста за «непристойную обнаженность» не будет лет пятьдесят. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Я уже давно хотела сказать тебе, как мне обидно, что наше представление провалилось. Я ведь старалась написать сценарий получше, но, видно, режиссера из меня не вышло.
- Это моя вина, Джилл. Тим верно сказал - я не грокк олухов. Но то, что мы были с циркачами, свою пользу принесло. Я теперь буду грокк олухов все больше и больше с каждым днем.
- Ты не должен звать их олухами, не должен звать их дурачьем, раз мы больше не работаем с тобой в цирке, они просто люди, а не дураки.
- А я грокк, что они дурачье.
- Да, милый, но это невежливо.
- Я запомню.
- Ты уже решил, куда мы поедем?
- Нет, но когда придет время, я буду знать.
Верно. Майк всегда знал, когда и куда надо. С того момента, как его подчинение сменилось доминированием, он постоянно становился все сильнее и увереннее. Тот мальчик, которому казалось утомительным держать в воздухе пепельницу, теперь не только мог легко удерживать Джилл на высоте шести футов от пола, одновременно занимаясь другими делами, но и обладал способностью излучать столько силы, сколько требовали обстоятельства. Джилл вспомнила тот грязный участок, где застрял грузовик. Человек двадцать безуспешно пытались вытащить его из грязи, но только когда Майк подставил плечо, утонувшее в грязи заднее колесо само вылезло из нее. Теперь Майк стал опытнее и никому не давал повода заподозрить его в чем-то сверхестественном.