- Значит, ты не опасаешься, что они взорвут нашу планету? Надо сознаться, ты говоришь так спокойно, будто тебя это не касается ни в малейшей степени.
- Нет. Они, понятно, могут решиться и на это. Видишь ли, по их меркам, мы - глубоко больны и искалечены - стоит только посмотреть, что мы творим друг с другом, как не способны понять друг друга, как полностью лишены возможности грокк друг друга, посмотреть на наши войны, эпидемии, голод, жестокость - для них все это проявление безумия. Я это знаю по собственному опыту. Поэтому, я думаю, что они могут пойти на наше уничтожение просто из чувства жалости. Но, Джубал, если они и решатся, произойдет это, - Майк подумал, - минимум лет через пятьсот, а вернее, что прежде чем что-то будет сделано, пройдет тысяч пять лет.
- Долгонько же будут заседать их присяжные.
- Джубал, главная разница между нашими расами заключается в том, что марсиане никогда не спешат, а люди вечно торопятся. Они предпочтут подумать лишнее столетие, а то и полдюжины столетий, лишь бы увериться, что они грокк во всей полноте.
- В таком случае, сынок, не волнуйся. Если через пятьсот или тысячу лет люди не научатся жить в ладу с соседями, им никто не поможет - ни ты, ни я. Однако я подозреваю, что они справятся с этим делом.
- Я грокк так же, но не во всей полноте. Поэтому и сказал, что не это меня тревожит. Гораздо больше меня волнует вторая возможность, - что они вторгнутся сюда и овладеют нами. Джубал, этого допустить нельзя! Попытка заставить нас вести себя подобно марсианам погубит нас наверняка, но уже далеко не безболезненно. Это будет великая скверна.
Джубал думал долго, прежде чем ответить Майку.
- Но, сынок, разве это не то же самое, что пытаешься сделать ты?
Лицо Майка стало совсем несчастным.
- Я начал именно с этого. Но сейчас я делаю нечто совершенно иное! Отец, я знаю, что ты был разочарован во мне, когда я принялся за эти дела…
- Это твое личное дело, сын.
- Да. Мое. Я должен грокк каждый «касп», каждую критическую точку сам… И ты тоже… и каждый другой… Ты есть Бог.
- Я же отказался от такого титула.
- Ты не можешь от него отказаться. Ты есть Бог, и я есть Бог, и все, что грокк, есть Бог, а я есть все, что когда-либо видел, или слышал, или чувствовал, или испытал. Я есть все, что я грокк. Отец мой, я увидел, в каком жутком виде находится эта планета, и я грокк, хотя и не во всей полноте, что могу на ней многое изменить. То, чему я должен был для этого научить людей, нельзя было преподать в школах. Мне пришлось эти знания передавать контрабандой, под видом религии, которой они вовсе не являются, и завлекать олухов, играя на их чувстве любопытства. Частично это сработало, на что я и расчитывал. Учение доступно другим точно так же, как оно оказалось доступным мне - воспитаннику марсианского Гнезда. Наши братья прекрасно живут вместе, - ты видел, ты сам разделял с ними воду, - живут в мире и счастье, не зная ни горечи, ни ревности.
Это одно уже было триумфом. Мы обладаем величайшим даром - делением на мужчин и женщин: возможно, что романтическая физическая любовь уникально присуща только этой планете. Если это так, то Вселенная - куда более скучна, чем могла бы быть… и я смутно грокк, что мы, - кто есть Бог, - спасем это бесценное изобретение и распространим его. Соединение тел одновременно со слиянием душ в едином экстазе, принятие дара и его передача другому, и обретение наслаждения друг в друге - ничего даже отдаленно похожего нет на Марсе, и это источник, как я грокк в полноте, всего, что делает нашу планету богатой и прекрасной. И, Джубал, до тех пор, пока человек - мужчина или женщина, безразлично - не насладится этим сокровищем, не омоется во взаимном блаженстве слияния душ и тел, этот человек останется столь же девственным, как если бы он никогда не участвовал в совокуплении. Но я грокк, ты давно это познал - твое нежелание удовлетвориться меньшим - лучшее доказательство того… да, кроме того, мне это известно лично. Ты грокк. Даже не зная того, как надо грокк. Дон сказала нам, что ты проник в ее ум так же глубоко, как в ее тело.
- Э-э-э… эта леди несколько преувеличивает.
- Дон в этом отношении не может ошибаться. И - прости меня, - но мы все были свидетелями. Мы читали в ее уме… не в твоем… но вы были с нами, вы поделились с нами всем.
Джубал еле удержался, чтобы не сказать, что единственный раз, когда он чувствовал себя способным читать в умах, была именно вчерашняя ситуация… и то, вернее было бы говорить не о мыслях, а об эмоциях. Он просто пожалел, даже без особой горечи, что нельзя сбросить хотя бы полстолетия, ибо в этом случае Дон пришлось бы распроститься с титулом «мисс», а он смело бросился бы в пучины нового брака, несмотря на несмываемые шрамы первого. А еще он подумал, что с радостью обменял бы все годы, которые ему, может быть, еще предстоит прожить, на вчерашнюю ночь. В основе Майк был прав.