— Я уступил, только…
— Ой ли? Ты начал с того, что заранее объявил все их поступки дурными, осудив с точки зрения морали, которую сам отвергаешь. Давай мыслить логически. Где есть полигамия, нет места моногамии. Если полигамия является основой их убеждений, зачем ее скрывать? Скрывают то, чего стыдятся; а наши-то боги гордятся собой. Прятаться по углам — значит признать правоту морали, против которой они выступали, или дать тебе понять, что ты чужак, которого они не хотят допускать в свое Гнездо.
— Может, меня и не нужно было допускать.
— Разумеется. Майк и не хотел, но Джилл настояла.
— Это еще хуже.
— Почему? Она хотела сделать тебя богом. Она тебя любит — и не ревнует. А ты ревнуешь и, хотя говоришь, что любишь, ничего не делаешь, чтобы это доказать.
— Я ее на самом деле люблю, черт возьми!
— Значит, ты просто не понял, какой чести тебя удостоили.
— Наверное, — угрюмо согласился Бен.
— Могу предложить тебе выход из положения. Тебе было любопытно, как Майк избавился от одежды? Сказать?
— Скажи.
— Это было чудо.
— Ты смеешься надо мной?
— Ничуть. Поспорим на тысячу долларов. Пойди спроси у Майка. Попроси продемонстрировать еще раз. И не забудь принести мне деньги.
— Джабл, мне не нужна твоя тысяча.
— Ты ее и не получишь. Спорим?
— Джабл, ну как я могу туда явиться? Сам понимаешь…
— Тебя встретят с распростертыми объятиями и не потребуют ни словечка объяснений. На это можно поставить еще тысячу. Бен, ты не пробыл там и суток. Ты уверен, что понял, что они собой представляют? Разве хватит суток на сбор материала, когда ты решил кого-нибудь ославить в газете?
— Но…
— Хватит?
— Нет, но…
— И после этого ты утверждаешь, что любишь Джилл! Ты не хочешь подарить ей даже десятую долю внимания, которое уделяешь грязным политиканам. А она столько сил приложила, чтобы тебе помочь. Где бы ты был сейчас, если бы она действовала так же решительно, как ты? Скорее всего, жарился бы в аду. Тебя волнует их дружеский блуд? Знай: это не самое опасное.
— Есть что-нибудь опаснее?
— Христа распяли за то, что он проповедовал, не испросив на это разрешения властей.
Кэкстон молчал, грыз ногти, потом поднялся.
— Я пойду.
— Поешь сначала.
— Нет, мне пора.
Через двадцать четыре часа Кэкстон перевел Харшоу две тысячи долларов. Целую неделю от него не было известий. Джабл отправил ему письмо: «Какого дьявола ты делаешь?». И получил ответ: «Изучаю марсианский. Твой брат Бен».
Часть пятая
Счастливый удел
Глава 34
Фостер оторвался от работы:
— Юниор!
— Да, сэр?
— Ты интересовался каким-то молодым человеком? Можешь им заняться: марсиане сняли с него наблюдение.
Дигби удивился.
— Простите, я не помню, чтобы у меня были какие-то обязанности по отношению к некоему молодому человеку.
Фостер улыбнулся ангельской улыбкой. Чудеса ни к чему, псевдопонятие «чудо» несет в себе противоречие. Но молодежи этого не объяснишь. Нужно, чтобы она сама все постигла.
— Ладно, это пустячное мученичество. Я сам за ним прослежу.
— Что мне делать, сэр?
— Называй меня просто Фос. Церемонии хороши на линии, а здесь в штабе они излишни. И следи, чтобы я не называл тебя юниором: ты отлично справился с испытательным заданием. Какое имя хочешь взять для дальнейшей работы?
— Я могу взять другое имя?
— Хоть десяток. Что тебе нравится?