— О чем ты? Какая пища?
Джилл поспешно объяснила:
— Он имеет в виду тех типов, Джабл. Берквиста и его подручного.
— Ах, да, — Харшоу отметил, что у него самого немарсианские представления о пище. — Майк, не переживай, из них бы не вышло хорошей пищи. Такие отбросы бы забраковал любой инспектор пищевой службы. А самое главное — это было необходимо. Ты понял все совершенно правильно и поступил верно.
— Мне приятно это слышать, — с облегчением ответил Майк. — Только Старшие Братья никогда не ошибаются. А мне еще многому нужно учиться и расти, прежде чем я присоединюсь к Старшим Братьям. Джабл, можно, я опущу пепельницу?
— Ты хочешь ее убрать? Давай!
— Я уже не могу.
— Почему?
— Она сейчас не угрожает твоей голове. Я не нахожу в ней ничего плохого. — Опустить?
— Конечно, опускай.
Харшоу ожидал, что пепельница, висевшая над его головой, упадет на пол, но она спикировала к столу, покачалась над ним и мягко опустилась.
— Спасибо, Джабл, — сказал Смит.
— Тебе спасибо, сынок. — Джабл взял пепельницу. Она была такая же, как раньше. — Тебе спасибо. За самые удивительные впечатления, которые мне довелось испытать с тех пор, как первая нанятая мною девчонка повела меня на чердак. Энн! Ты училась в Рейне?
— Да.
— Ты раньше сталкивалась с левитацией?
Энн подумала.
— Я видела то, что называют телекинезом. Его демонстрировали на игральных костях, а я в математике слаба и не могу точно сказать, телекинез это был или нет.
— Черт возьми! Если так рассуждать, то в пасмурный день нельзя сказать, что солнце встало.
— А как же иначе! Может быть, за тучами кто-то установил искусственный источник света… Один из моих сокурсников мог передвигать взглядом мелкие предметы, но для этого ему нужно было выпить. Но я опять-таки ничего точно сказать не могу, потому что с ним пила и я, а в нетрезвом состоянии…
— И больше ты ничего не видела?
— Нет.
— У меня больше нет к тебе вопросов как к Свидетелю. Снимай свою простыню и садись, если хочешь.
— Спасибо, хочу. Но, памятуя вашу лекцию о мечетях и синагогах, я переоденусь в своей комнате.
— Как хочешь. Разбуди Дюка и скажи ему, чтобы занялся камерами.
— Хорошо, босс. Ничего без меня не делайте.
Энн пошла к двери.
— Обещать не могу. Майк, садись за стол. Ты можешь снова поднять пепельницу?
— Да. — Смит протянул руку и взял пепельницу.
— Не так!
— Не так?!
— Это я виноват. Ты можешь поднять ее, не касаясь руками? — Могу, Джабл.
— Ну? Ты не устал?
— Нет, Джабл.
— Так в чем же дело? Она должна быть плохой?
— Нет, Джабл.
— Джабл, — вмешалась Джилл, — вы не попросили поднять пепельницу, а только спросили, может ли он ее поднять.
— Ах, да! — смутился Джабл. — Майк, пожалуйста, подними пепельницу, не касаясь ее руками. На фут над столом.
— Хорошо, Джабл. — Пепельница поднялась и зависла над столом. — Ты измеришь расстояние, Джабл? Если что не так, я ее передвину.
— Отлично. Держи. Устанешь — скажешь.
— Скажу.
— А можешь поднять что-нибудь еще? К примеру, этот карандаш. Если можешь — подними.
— Хорошо, Джабл.
Карандаш присоединился к пепельнице.
Постепенно их компанию пополнили другие предметы. Вернулась Энн и молча села на стул. Пришел Дюк со стремянкой, взглянул на представление раз, другой и стал устанавливать стремянку. Майк неуверенно произнес:
— Мне кажется, Джабл… — он тщательно подбирал слова, — я запутался в этих предметах.
— Не перенапрягайся.
— Кажется, я смогу поднять еще один. — Зашевелилось пресс-папье, поднялось и… все висевшие в воздухе предметы посыпались на пол.
Майк чуть не плакал.
— Джабл, мне очень жаль.
Харшоу похлопал его по плечу.
— Сынок, ты должен гордиться. То, что ты сделал, — это… — он искал сравнение среди фраз, известных Майку, — труднее, чем завязывать шнурки, и лучше, чем сделать сальто в полтора оборота. Ты это просто здорово сделал! Майк удивился.
— Я не должен стыдиться?
— Ты должен гордиться.
— Да, Джабл, — с довольным видом сказал Майк. — Я горжусь.
— Отлично. Майк, я не могу поднять даже одну пепельницу, не прикасаясь к ней руками.
Смит испугался.
— Ты не можешь?
— Нет. Ты научишь меня?
— Да, Джабл. — Смит замолчал, смутившись. — У меня опять не слов. Я буду читать, читать и читать, пока не найду слова. Потом я научу моего брата.
— Только не очень разгоняйся.
— Прошу прощения?