На этой оптимистической ноте передача закончилась, дальше пошла реклама все тех же пастилок «Умница». Из развития сюжета ясно следовало, что у девушки, которая ими не пользуется, голова хрящом поросла, а в постели она — колода бесчувственная. Встретив такую на улице, мужчины шарахаются на другую сторону, не считаясь с риском для собственной жизни.
Бен переключил канал, повернулся к Джилл и уныло произнес:
— Ну что ж, подготовленную на завтра колонку можно выкинуть. А сегодняшнюю все на смех поднимут. Дуглас его во как держит.
— Бен!
— Чего еще?
— Это не Смит!
— Да? И ты в этом уверена?
— Еще как. С виду, конечно же, похож. Сходство неимоверное. Даже голос такой же. Но все равно это не тот человек, которого я видела в охраняемой палате.
Бен возразил, что Смита видели уже десятки людей — охранники, врачи, санитары и фельдшеры, капитан ван Тромп и вся его команда, да мало ли кто еще. Совершенно неизбежно многие из этих людей смотрели сегодня передачу — правительство должно было считаться с возможностью, что кто-то догадается о подмене. Если, конечно, была подмена. Они не могли действовать так грубо и нагло — слишком велик риск.
Джилл не оспаривала эти аргументы, она просто надула губы и стояла на своем: это не тот человек, который был в палате. В конце концов она раздраженно махнула рукой:
— Ну и оставайся при своем драгоценном мнении! Мужчины! Раз я не могу ничего доказать, значит я неправа, да?
— Джилл, ну что ты…
— Отвези меня, пожалуйста, домой.
Бен уныло поплелся за такси. Он взял машину не около ресторана, а через улицу, на посадочной площадке гостиницы, хотя больше и не ожидал за собой слежки. От Джилл веяло холодом, как из погреба. После нескольких безуспешных попыток завязать разговор Бен вытащил стенограммы подслушанных разговоров и углубился в их чтение. Потом он задумался и осторожно окликнул:
— Джилл?
— Я вас слушаю, мистер Какстон.
— Я тебе такого «мистера» дам! Слышь, Джилл, я должен извиниться. Ты совершенно права.
— И что же подвигло тебя на такое гениальное умозаключение?
— Вот это. — Бен хлопнул по ладони свернутыми в трубочку листками. — Да и не мог Смит так измениться за один какой-то день. Во время этого телевизионного разговорчика он неизбежно должен был сорваться… ну а потом, как это у него принято, — транс.
— Я очень рада, что ты узрел-таки то, что прямо в глаза лезло.
— Джилл, ударь меня, если хочешь, только не нуди, пожалуйста. Нет, ты понимаешь, что все это значит?
— Это значит, что его подменили актером. Я тебе об этом битый час твержу.
— Да, конечно. Актер, и вполне приличный. Великолепно загримированный и обученный. Но дело не в этом. Тут, насколько я понимаю, возникают две возможности. Первая: Смита нет в живых, и тогда…
— Нет в живых!
На мгновение Джилл словно вернулась в ту палату, снова пережила забавную церемонию испития воды, снова ощутила странное, теплое и какое-то не от мира сего обаяние Смита — ощутила со жгучей, непереносимой тоской.
— Ты не вскидывайся, я только перебираю варианты. Если Смит умер, этот его дублер останется «в живых» на то время, пока в нем будет необходимость. Затем «Смит» «умрет», а дублера увезут куда подальше, подвергнув такому мощному гипнотическому кодированию, что при первой же попытке болтать чего не следует он задохнется от астмы. А то и вообще сделают ему лоботомию. Но этот вариант малоинтересен; если Смит и вправду умер, мы никогда ничего не докажем. Так что будем считать, что он жив.
— Ой, я так на это надеюсь!
— Что ты Гекубе, что тебе Гекуба? — переврал Шекспира Какстон[23]. — Если он жив, вполне возможно, что в сегодняшнем спектакле нет ничего зловещего. В конце концов, многие политики пользуются услугами дублеров для некоторых выступлений. А зрителям это нравится, потому что когда какой-нибудь чурбан замечает подмену, то мнит себя чрезвычайно проницательным, мол, и я не хуже других, тоже отличаюсь умом и сообразительностью. Может, власти решили пойти навстречу требованиям широкой общественности и явили публике искомого Человека с Марса. Пройдет две-три недели, наш общий друг Смит окрепнет, врачи решат, что он в состоянии лично появиться на люди, — ну и запустят по телевизору его настоящего. Только сильно я в этом сумлеваюсь.
— Почему?
— Ты что, не понимаешь? Досточтимому Дугласу нужна подпись Смита, нужна позарез. Кавалерийский наскок не удался, так что теперь наш генеральный секретарь предпримет более серьезные меры. Запрячет Смита так глубоко, что мы его больше не увидим.
23