Какстон разразился дурацкими предположениями, касавшимися происхождения Нельсона, а также интимных привычек его родителей. Следующий поступок журналиста был не менее дурацким — он позвонил во Дворец Правительства и потребовал, чтобы его соединили с генеральным секретарем.
Этот шаг Бен Какстон предпринял инстинктивно, не задумываясь. За долгие годы своей профессиональной деятельности, в бытность сначала репортером, а потом липпманом, он пришел к убеждению, что один из лучших способов раскрывать секреты — это идти сразу на самый верх и там вести себя, как тот знаменитый зануда из анекдота, которому проще отдаться, чем отказать. Конечно же, тигр не телка, крутить ему хвост крайне опасно; Бен знал психопатологические вывихи власти лучше любого врача и уж конечно лучше Джилл Бордман, которая о них и вовсе не подозревала, однако же надеялся на свое сравнительно безопасное положение под защитой четвертого сословия — того самого, которого повсеместно боятся и стараются задобрить все власть имущие.
Вот только он не учел, что звонит во Дворец из такси, то есть без свидетелей.
Разумеется, с генеральным секретарем его не соединили, да он этого и не ожидал. Начались бесконечные переговоры с секретаршами, вторыми заместителями, девятыми помощниками и прочими прихлебателями; Какстон все больше раскалялся — и не заметил за делом, что машина уже не парит над одним местом, а куда-то летит.
А когда заметил, было поздно, робопилот не реагировал на его приказания. Бен с горечью осознал, что попался как маленький, такой глупости не сморозил бы и самый тупой бандит, — кто-то там быстро выяснил, откуда поступил вызов, а затем управление машины было переведено на полицейскую радиочастоту. Так что везут его сейчас, тихо и без всяких свидетелей… Куда везут? А туда, куда им надо.
Больше всего он жалел, что отпустил Честного Свидетеля Кавендиша, но тут уж ничего не поделаешь. Бен прервал бесполезный разговор с Дворцом Правительства и начал звонить адвокату.
И продолжал эти попытки до того самого момента, когда машина опустилась в глубокий двор-колодец, откуда сигнал явно не мог вырваться наружу. Выйти из машины не удалось, дверца не открывалась, и Бен почти не удивился, почувствовав, что теряет сознание.
«Ничего особенного, — сказала себе Джилл, — просто Бен увлекся каким-то другим следом и забыл сообщить об этом ей». Сказала — и сама не поверила. Как бы Бен ни был занят, он всегда со скрупулезнейшим вниманием относился к человеческому фактору, иначе ему просто не удалось бы достичь такого положения в профессии. Он помнил все дни рождения и скорее замотал бы карточный долг, чем забыл написать письмо с благодарностью за помощь или гостеприимство. И неважно, куда там Бен направлялся и как он спешил, — у него нашлось бы, обязательно нашлось бы время, чтобы позвонить Джилл домой, на работу или в крайнем случае записать на автоответчик пару слов объяснения. Именно эта обаятельная и обезоруживающая черта его характера и заставляла забыть о многих его недостатках.
Не мог он сделать иначе! В обеденный перерыв Джилл позвонила Бену на работу и поговорила с Осбертом Килгалленом. Тот клялся и божился, что никаких сообщений для мисс Бордман Бен не оставлял, хотя недавно выходил на связь.
На экране телефона Джилл заметила, что народу в редакции много, и сообразила, что о Человеке с Марса сейчас лучше не упоминать.
— Он сказал, когда вернется?
— Нет. На такие случаи у нас всегда есть готовые статьи, которые можно поставить в номер, если задержится свежий материал.
— Ну… А откуда он звонил? Ох, не сочтите за назойливость, но…
— Да нет, мисс Бордман, что вы. Только он не звонил, это был факс, отправленный со станции Паоли в Филадельфии.
Пришлось этим и удовольствоваться. В столовой Джилл еле притронулась к еде. «Ну чего тут волноваться, — уговаривала она себя. — Ничего там такого не случилось… да и вообще, не втюрилась же ты в этого дурачка?»
— Джилл, очнись! Ты слушаешь меня или нет?
Джилл подняла глаза и обнаружила рядом с собой Молли Уилрайт, диетолога отделения.
— Извини. Я задумалась.