Справедливо считая, что почтовая система значительно безопаснее всяких шпионских исхищрений, Джилл послала кассету по почте. Но вторая попытка сменить кассету окончилась полным провалом. Дождавшись наконец, когда пациентка уснула, Джилл пробралась в палату, встала на стул и тут же услышала за спиной:
— О! Здравствуйте, мисс Бордман!
Джилл окаменела.
— Здравствуйте, миссис Фритшли, — с трудом выдавила она. — Хорошо поспали?
— Да так, ничего, — капризно откликнулась пациентка. — Спина у меня болит.
— Давайте я разотру.
— Мне ничто не помогает. А что это вы всегда роетесь в шкафу? Там что, что-нибудь не в порядке?
Сердце Джилл колотилось, как бешеное, желудок свернулся в болезненный комок.
— Мыши, — объяснила она.
— Мыши? Я требую, чтобы меня перевели в другую палату!
Джилл отодрала шедевр шпионской техники, сунула его в карман и спрыгнула на пол.
— Да нет, миссис Фритшли, что вы. Я просто проверяла, нет ли там дырок. Все в порядке.
— Вы хорошо проверили?
— Конечно. Там нет ни щелочки. А теперь спинку. Перевернитесь, только осторожно.
Оставалось одно — попытать счастья в той пустой комнате. Джилл вернулась к своему столику и достала ключ. Но ключ не потребовался — в комнате успели обосноваться два морских пехотинца. Охрану, получалось, удвоили.
— Ищете кого-нибудь? — оглянулся один из героев.
— Нет. Но вы бы, ребята, встали с кровати, — ледяным голосом процедила Джилл. — Если вам разрешается сидеть во время дежурства, побеспокойтесь принести себе стулья.
Охранники неохотно поднялись, а Джилл ушла, изо всех сил стараясь не стучать зубами. Теперь жучок стал напрасной обузой, даже уликой. Уходя после дежурства, Джилл переложила его в карман и дрожала до того самого момента, когда такси оторвалось от больничной крыши и устремилось к дому Бена. С дороги она позвонила.
— Какстон слушает.
— Бен, это я. Нам нужно встретится.
— Мысль неожиданная, — заметил Бен. — И вряд ли разумная.
— Бен, мне очень надо. Я уже лечу к тебе.
— Ну что ж, надо, так надо. Буду ждать.
— Да ты, смотрю, просто горишь энтузиазмом.
— Джилл, ты только не подумай, что я…
— Пока!
По здравым размышлениям Джилл успокоилась и решила не держать зла на Бена: обстановка действительно сложная, медсестра и молодой журналист опрометчиво схватились с явно превосходящим противником, во всяком случае она. Это же дернул черт вляпаться в политику.
В объятиях Бена ей стало чуть получше. Все-таки Бен зайчик, может, и вправду выйти за него? Первая же попытка Джилл говорить была решительно пресечена.
— Тс-с-с, — прошептал Бен, закрывая ей рот ладонью. — Здесь могут подслушивать.
Джилл кивнула и молча сунула ему магнитофон. Главный организатор шпионской акции недоуменно поднял брови, но от комментариев воздержался, а только вручил ей вечернее издание «Пост»
— Видела газету? — поинтересовался он самым безразличным тоном. — Посмотри, пока я посуду мою.
— Спасибо.
Уходя из гостиной, Бен ткнул пальцем в одну из статей — в собственную свою ежедневную колонку, выходящую под гордым названием «ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЙ», сообщает Бен Какстон:
«Как вам хорошо известно, тюрьмы и больницы объединяет одна общая черта — оттуда порой очень трудно выкарабкаться.
В некотором смысле заключенный даже меньше отрезан от окружающего мира, чем пациент; заключенный может позвать к себе адвоката, потребовать присутствия Честного Свидетеля, может апеллировать к habeas corpus{11} и потребовать рассмотрения своего дела в открытом суде.
И в то же самое время по обычаям нашего племени мумбо-юмбо вполне достаточно, чтобы кто-нибудь из шаманов-лекарей вывесил табличку „ПОСЕТИТЕЛИ НЕ ДОПУСКАЮТСЯ“, и несчастный узник больницы будет отрезан от мира с большей тщательностью, чем когда-то Железная Маска.
Близких родственников так просто не отвадишь, их придется пустить; беда только в том, что у Человека с Марса, похоже, нет близких родственников. Злосчастная команда „Посланника“ имела крайне мало связей с остальным населением нашей планеты; если у Человека в Железной Маске — пардон, Человека, Родившегося на Марсе, — даже и есть какие-либо родственники, способные встать на защиту его интересов, целая армия репортеров все еще не сумела их отыскать.
Так кто же защищает интересы Человека с Марса? Кто приказал окружить его автоматчиками? Что у него за жуткая такая болезнь, что никому не позволено с ним поговорить, да что там поговорить, хотя бы его увидеть? Я обращаю эти вопросы к вам, мистер Генеральный секретарь. Не надо считать наших сограждан полными идиотами, никто из них не поверит объяснениям насчет „физической слабости“ и „непривычного тяготения“ — будь это так, хрупкая медсестричка справилась бы с делом ничуть не хуже, чем до зубов вооруженный мордоворот.
А не может ли статься, что природа загадочного недуга имеет чисто финансовый характер? Или даже (скажем шепотом) политический?»
И так далее и тому подобное. Совершенно очевидная наглость, преследующая столь же очевидную цель: не дать правительству возможности отмолчаться. Джилл чувствовала, что Бен крупно рискует, бросая вызов властям, но она не имела никакого представления ни о подлинном масштабе этого риска, ни о возможных ответных действиях.
Она просмотрела остальные страницы газеты: «Чемпион», «Чемпион» и еще раз «Чемпион». Интервью капитана ван Тромпа, интервью чуть не каждого члена его команды, фотография: Генеральный секретарь Дуглас украшает орденом героическую грудь одного из героических членов, снимки марсиан и марсианских городов. И почти ничего о Смите, только короткий медицинский бюллетень: медленно поправляется после тягот пути.
— Ты вот эту газету посмотри. — Заглянувший в гостиную Бен уронил ей на колени стопку листов тонкой желтой бумаги.
«Газета» оказалась транскрипцией первой — по всей видимости — кассеты. Разговаривающие различались как «Первый голос», «Второй голос» и так далее, но в тех случаях, когда Бен сумел отождествить эти голоса, он подписал от руки фамилии. По верху первого листа шло примечание: «Все голоса — мужские». Большая часть записей свидетельствовала, что Смита кормили, умывали, массажировали, что он гулял по палате под наблюдением «доктора Нельсона» и «второго врача».
А вот тут — нечто совсем другое. Джилл вернулась к началу эпизода и начала читать внимательно.
«Доктор Нельсон: Ну, мальчик, как ты себя чувствуешь? Хватит сил на разговор?
Смит: Да.
Доктор Нельсон: Тут один человек хочет с тобой побеседовать.
Пауза.
Смит: Кто? (От руки, почерком Какстона: перед каждой своей репликой Смит делает паузу).
Доктор Нельсон: Этот человек — наш великий (непонятное гортанное слово — марсианское?). Он — старейший из наших стариков. Ты будешь с ним говорить?
Смит (после очень долгой паузы): Я преисполнен счастья. Старик будет говорить, я буду слушать и расти.
Доктор Нельсон: Нет, ты не так понял! Он хочет задать тебе несколько вопросов.
Смит: Я не достоин учить старика.
Доктор Нельсон: Этого хочет старик. Ты выслушаешь его вопросы?
Смит: Да.
(Неопределенные звуки)
Доктор Нельсон: Сюда, пожалуйста. Я привел доктора Махмуда, он в соседней комнате, на случай, если потребуется переводить.»
Следующий абзац начинался словами «Новый голос». Какстон зачеркнул их и подписал: «Генеральный секретарь Дуглас!!!»
«Генеральный секретарь: А зачем он? Вы же говорили, Смит понимает по-английски.
Нельсон: Ну, как сказать… и да, и нет, ваше превосходительство. У него приличный словарный запас, но, как выражается Махмуд, он полностью лишен культурного контекста, необходимого для правильного понимания и употребления этих слов. Так что разговоры бывают довольно сумбурные.