В очаге теплились угольки, иногда от них поднимались небольшие язычки огня. Вздохнув, я быстро выбралась из оказавшейся уютной постели и прошла к нише с дровами, прихватив с собой кочергу с крюка на стене и полено, которое бросила в золу к догорающим углям. Окружив дерево остатками прежнего поленца, я вернулась в кровать и завернулась в одеяло, глядя, как в полумраке разгораются дрова.
Разум должен быть трезв – это я пыталась сама себе втемяшить сразу, поэтому первое, что я сделала, попробовала отвлечься на что-то другое. Благо, мысль подвернулась сама – в комнате стало чуточку светлее, нежели было, когда я пришла. Через щели закрытых ставень внутрь проникали тоненькие потоки света, больше похожие на бледные ниточки. Не расставаясь с одеялом, я прошла к единственной полностью деревянной стене, а не обитому дорогими планками телу скалы. В низине окна закрывают очень-очень поздно и только на самые холодные месяцы, сжигая в очагах осину и липу. Здесь же, похоже, проще топить очаг, чем держать открытым окошко.
Я потянула за один из выступов перегородки, но та не поддалась. Выискивая слабину ставни, я как-то не туда нажала на тот же самый выступ и ойкнула от неожиданности – сдвинулась не вся планка, а лишь её часть. Я надавила сильнее, и целая рама отъехала в сторону. Широкие панельки, ранее едино закрывавшие обзор за собой, сошлись, встав одна за одну, а прочие ушли в незамеченную щель стены. Образовавшаяся одиночная планка могла бы назваться решёткой с очень большим «но» – она была единственной преградой на пути к свежему воздуху, а через получившиеся проемы можно было легко высунуть голову наружу, но не более того.
Картина за окном оказалась скучной и тусклой – двор усадьбы, кусок большого полукруглого пространства с каменной дорожкой, ведущей к прилегающей деревне. Каменный забор практически не выполнял свою функцию защиты – он лишь очерчивал принадлежащий зданию клочок земли с пожелтевшей травой и ничего большего – через преграду легко можно было перелезть, если не перепрыгнуть. Лишь массивные каменные колонны у самого въезда как-то отмечали важность всей постройки. Унылость к виду добавлял густой туман, скрывающий всю деревню ниже по склону.
«Вот бы сюда рябину. Или тот же красный клён…», – с теплотой подумала я, представив, как бы эти деревья скрасили уныние серого камня и тумана своей яркой осенней листвой, но почти сразу же сдвинула подвижную часть рамы, снова закрыв проход для холодного ветра.
Хотелось есть. Слишком сильные эмоции притупили требование тела поздним вечером. Я даже не могла вспомнить, как уснула. Помнила лишь, что загляделась на огонь. В принципе, очаг снова разгорался, так что я снова могла попробовать уснуть, но в животе было слишком пусто, чтобы повторять этот опыт. Поэтому я надела принесённое мне платье и затянула корсет-пояс. Один из сундучков оказался туалетным раскладным столиком – стоило только поднять крышку и раздвинуть в разные стороны часть стенок. В нижних ящиках оказались гребни и разные ленты, пудреница, расчёски, кисточки… Накрашиваться не было ни сил, ни желания, поэтому я элементарно расчесала волосы и заплела их в простую косу, закрепив причёску несколькими шпильками, а потом только надела свой наряд, мысленно побаиваясь, что замёрзну в нём, как только покину комнату.
– Нади-и-ин! – наигранно-капризно позвала я, устроившись перед столиком на мягком пуфе с кисточкой в руке, которой опять же чисто для вида провела по бровям и скулам.
К моему удивлению дверь в комнату отворилась спустя несколько мгновений, будто женщина всю ночь караулила и ждала моего зова. Я, не выходя из роли, наклонилась к зеркалу в поисках несуществующего дефекта.
– Молодая госпожа… – женщина начала приветствие с поклона, но, видимо, вспомнив про моё вечернее наставление, замерла в полупоклоне.
– Я хочу осмотреть поместье после завтрака, – объяснила я свои планы, откладывая кисточку в общий ящичек и оборачиваясь к управительнице. Та согласно кивнула, задом отходя к двери очень медленно. – Пожалуй, пройдусь и до кухни. Мне ведь не запрещено ходить по всему дому, раз вы заправляете женской половиной?
– Нет, что Вы, госпожа, – женщина сжала ладони у живота, взглядом изучая пол. – Это просто разделение у слуг, да и хозяевам сподручнее…