– Присмотрите. – Он кивнул в сторону плиты и ушел в спальню.
С нами – шумно. Его мобильник мало зарядился. Поэтому вскоре вернулся. Грустное, будто после допроса, лицо.
– Что с тобой? – спросил я.
– Сын опять сюда напрашивается.
– Это хорошо! – Борода открыл банку пива.
– Не надо ему сюда. – Чифир вернулся к плите и закричал: – Я же говорил!.. Картошка пережарена!
– И когда сын приедет? – спросил Борода, как ни в чем ни бывало.
– Его тут еще не хватало! Воровать начнет. Если не хуже… – Чифир метнул недовольный взгляд на Ежика. Тот спал, не заметил. – От Малой никак не избавлюсь. Говорю, чтобы возвращалась домой. Не хочет. Не слушает.
Я прилег на диван в спальне. Уснуть бы. Еще минута и толкнула Малая:
– Пойдем есть!
Я открыл глаза – она сменила свою одежду на мужские джинсы и майку. Правда, в несколько размеров больше. Это нашлось в шкафу. Там все большого размера. Чифир сразу решил, что такие вещи велики для его друга, по совместительству домовладельца. А значит… Чифир взялся за логику:
– Думаю, он вырос.
Борода разлил водку по рюмкам. И стало не до одежды. Вырос, не вырос – ни холодно ни жарко. Малая, исключение, отказалась от рюмки. А ведь еще днем громче всех голосовала за распитие спиртных и горьких. Она, память девичья, чокалась с нами кружкой чая. Я осушил рюмку залпом, по-русски. Потом другую. И т. д. и т. п. И вот убедился, что тут жил некто наш, свой парень. Может, его звали Иваном. После очередной рюмки я уже не сомневался: Иван! Ваня! О, да! Не иначе. Тут был Ваня. А как же одежда домовладельца, потенциального Вани? Она не совпадала по размеру! Ну и ладно. Чифир прав. Тот просто-напросто вырос в свои сорок с копейками. С кем не бывает? Водка растекалась теплом по телу. Жизнь била ключом, алкогольным ключом. Я весело прыгал по кухне на одной ножке. И только лицо Малой выражало тучи раздумий.
– О чем грустим? – спросил я.
– Хочу тату сделать, – грустно сказала она, будто это вопреки ее воле.
– Ты не бери пример со Старого, – советовал я. – Нам хватит одного расписного… А что наколешь? Бабочку?
– Нет. Дьяволицу на груди! – Малая ткнула себя пальцем то ли в левую, то ли в правую (пьяный автор точно не помнит) возвышенность. Хотя какие там возвышенности? Два пряника – вот какие. Хотя некоторые только с такими предпочитают иметь дело!.. На вкус на цвет…
– Дура, тебе детей грудью кормить. – Чифир услышал наш разговор.
– Я это не планирую.
– Дура, если ты будешь вести себя примерно, то найдешь… Мля, в какой мы там сейчас стране?.. Ну да… Швейцарца найдешь. Богатого швейцарца. – Дядя Чифир поднял указательный палец вверх. Можно подумать, что такой – и богатый, и швейцарец – прятался на чердаке.
– И даже с часами, – сказал себе под нос Ежик. Оказывается, не спал.
– Конечно! Какой же швейцарец без часов?
Борода включил в спальне магнитофон. Громкая музыка.
– Сделай тише! – Чифир кричал. – Соседи мусоров подтянут.
– Опять залил свою лейку и рубит босса, – прокомментировала Малая. – Старый, опять хочешь быть главным?
– Да, хочу! – кричал Чифир. О, его пьяные глаза!
– Ну ладно. Будь. – Малая хитро улыбнулась. – Но не забывай, кто тут тебя поставил главным.
– Ты, что ли? – Ага.
– А я уже и забыл.
Перед сном сели за тумбочку переговоров о планах на завтра. Ясно, что тут опасно. Домовладелец (Ваня? Не Ваня?) мог переселиться в тюрьму. Ему, по словам Чифира, тоже не жилось тихо-мирно под звуки любовных серенад телевизора. Капиталисты тоже кровушку попили. Так что ему в тюряжку тоже, получается, как нам, скатертью дорога. Но береженого кто-нибудь бережет. Не повредило бы унести и ноги, и колеса. Не то жди, что нагрянет, если не полиция за вещами и с обыском, то новые жильцы. Избушка казенная. Капиталисты одолжили за подходящую и актуальную сказку. Инструктаж, как составлять беженские сказки, – это, протрите очки, дальше. Вообще-то все просто. Рэп спеть – и то сложнее. Главное – рожу скорбнее, печальнее. Глядишь, и вам авось выкатят на блюдечке хату с лыжами в Альпах! Везет не просто дуракам, но и дуракам со скорбной рожей везет. Но – терпение. Инструктаж голодным грабителям стран еще предстоит. Это будет в беженском лагере. Туда собирались утром.
Ночью разлеглись на полу. Малой – диванчик. Ведь она – Малая. Было не до перин. Пьяные и только что с дороги. А мне недавно выпало и того хуже. Французская улица. Чувство аппетита. Разбитая до крови голова. Порванные ограбленные карманы. И не то чтобы не к кому пойти-податься. Знакомые есть. Но в странах, где они, мне повесили ярлыки запретов на въезд. Сам виноват… И еще одно. Мои знакомые – уже семейные, если не деловые, то при деле, одомашненные, по меркам системы, небезуспешные люди. Кто-то выкарабкался из криминальных, а то и наркокриминальных болот. Кто-то, подобно мне, вообще не знал вкус дна. Мама и папа поставили на рельсы жизни. Куда там я, представитель поколения обочины. Там с подобными мне и стыдно, и «западло» общаться. А если интеллигенция – так там «западло» в арифметической прогрессии. Кое-кто даже примерит маску «улыбочка» на рыло и подумает: «Витя! Хе-хе! Тоже мне приключенческий герой! Хе-хе! У него нет, как у меня, деревянной медальки во всю грудь, которую обязательно заберу с собой на тот свет! Витя! Фу! Господь, спасибо, что я не такой». Вот и получается, что, кроме этих белорусских ребят, у меня никого. И нам совпало по пути.