Клыков покрутил головой.
- Как же так, они ведь без гхеков не могут... ну, буквально...
- Не могут, - кивнул Ивченко. - Но не говорят. Гхеки для тафидян - существа очень интимные. Их даже показывать чужим нельзя. Своего гхека могут видеть только муж и жена...
- Оплодотворительные партнеры, - саркастически вставила Верочка. - Д и В-типа.
- А чужого гхека разглядывать аморально, - закончил Ивченко. - И гхек у них - слово практически ругательное.
- Гхек их побери, - сказала Верочка.
- И всю эту планету гхековую, - согласился Ивченко.
Клыков раскрыл было рот, чтобы тоже сказать что-то смешное, но тут в голову ему пришла совсем несмешная мысль. На самом деле, очень серьёзная мысль. Он так и застыл с открытым ртом, пока не додумал её до конца.
-... Так что давайте-ка тост - чтобы всё обошлось, и чтобы из-за Паджа не закрыли биостанцию, - говорил между тем Ивченко. Клыков хлебнул кофе, обжёгся, поставил чашку и встал.
- Ты чего, Леонид? - поднял рыжие брови Ивченко.
- Вы сидите, - сказал Клыков, протискивая живот между стулом Верочки и стеной, - а я пошёл. По-моему, меня кто-то хочет нагхекать.
На улице уже стемнело, но не до конца, как всегда на Тафиде, потому что уже взошла Старшая луна, а примерно через час должны была показаться Средняя и Младшая. Клыков шёл быстро, почти бежал, и рядом по зеленоватой от лунного света траве бежала лунная тень. Стражники на стене проводили его взглядами. Это были молодые стражники, с короткими рогами. В городе было по-настоящему светло из-за ночных клёнов - их цветки сияли, как лампочки.
- По сути - обычная жена, - повторял Клыков. - Чужого... уф... гхека... Ах, чертовка, ах, зараза!
Взойдя на крыльцо, он заколотил в дверь:
- Сунни, откройте! Я всё знаю, Сунни! Впустите меня!
Она открыла и тут же отступила внутрь. Клыков шагнул через порог, глядя под ноги: в тафидянских домах следовало быть внимательным, чтобы не повторить судьбу Вострикова. Пол был мягкий, выстланный живым мхом, с потолка свисали мерцающие гроздья лиан, в которых шуршали и попискивали пушистые комки - кажется, Н-организмы. Сунни присела на корягу, что росла прямо из пола. Крылья за спиной развернулись и с треском схлопнулись.
- Говорите, - велела она.
- Садовник, - выдохнул Клыков. - У вас был роман с садовником.
Кукольное личико осталось безмятежным: не дрогнули веки, не искривился рот. Впрочем, эмоции оплодотворительных партнеров Д-типа могли выражаться как-нибудь по-другому. Например, с помощью крыльев, которые отчего-то затрепетали, будто на них подул ветер. Клыков перевел дух и продолжал:
- Востриков был лентяй, каких поискать. А кусты надо стричь, иначе они вымахают до неба. У него был садовник, я даже видел счёт, - он похлопал по карманам. - Вот он. Вы читать-то умеете?
Сунни безмолвно посмотрела на бумажку.
- Гхек, - это слово Клыков произнёс с особым удовольствием, - в тот день в доме Вострикова находился гхек. Вы с садовником... в общем, это был его гхек. Верно?
Крылья завибрировали, казалось, - еще миг, и Сунни взлетит. Но она не взлетела. Крылья обмякли, плечи поникли.
- Да, - сказала она. - Это был его... гхек. Ваш друг пришел не вовремя. Увидел нас. Испугался. Хотел убежать. Наступил на гхека. Дирг обезумел. Схватил вазу и убил вашего друга. Простите.
Она подняла голову, и Клыков увидел, что огромные глаза сузились, а губы Сунни подрагивают. Значит, эмоции мы все-таки выражаем лицом? Ох, не переигрывай, Д-организм.
- Я закричала, прибежал Падж, - говорила Сунни. - Дирг убежал, а Падж решил взять его вину на себя. Чтобы... чтобы никто не узнал, понимаете? Из-за меня. Чтобы не опозорить...
Она закрыла глаза тонкими руками и всхлипнула - правда, скорее, этот звук походил на хрюканье.
- Он хотел пожертвовать собой ради меня-а, - провыла Сунни.
- Да, - сказал Клыков, - да, конечно. Но вот куда он дел труп Дирга?
Крылья взметнулись и затрещали так, что по комнате прошёл ветерок. Пушистые существа под потолком взволнованно фыркнули и спрятались в лианах.
- Откуда вы знаете?!
Клыков снял очки и принялся их протирать.
- Я ведь сначала как решил? - не спеша проговорил он. - Я решил, что Падж хочет вас выгородить. Все к тому шло, что он кого-то прикрывает, а кого ещё, как не жену? Но это не имело смысла. Ну, узнают все, что твоя жена гхекалась с садовником, неприятно, конечно, но не садиться же из-за этого в тюрьму. Может, Падж оговаривал себя, чтобы отвести от вас подозрения в убийстве? Тоже не годится: там был удар огромной силы, а вазу вы и поднять-то не сможете. Так что убийство совершил все-таки Дирг. И я всё ещё не получил ответа: где вы спрятали его труп?
- Падж закопал Дирга в лесу, - помедлив, ответила Сунни
- Покажете, где именно?
Сунни кивнула. Крылья у неё за спиной слились в мерцающий ореол.
- Скверно вышло, - сказал Клыков. - Он убил Дирга из ревности, убил, как только прибежал в дом на ваши крики. И отвез в лес, надеясь, что никто никогда не узнает о том, что он совершил самое худшее - убил другого тафидянина. Преступление, настолько страшное, что его впору маскировать другим преступлением - убийством чужака. Падж прикрывал не вас, Сунни. Он прикрывал себя. Ведь так?
Сунни снова издала хрюкающий всхлип:
- Он хотел увезти оба тела! Но не мог тащить обоих сразу, а я не могла помочь... Я ведь женщина, я слабая. Он унес в повозку Дирга, вернулся за землянином, но тут его заметил стражник. Падж прыгнул в повозку, уехал. Когда вернулся, уже все знали, что ваш друг убит. Паджа схватили, и он решил взять вину на себя. Если бы сказал правду, выяснилось бы, что он убил Дирга, и тогда...
- Северная пустыня, - кивнул Клыков. - Ядовитые бураны, мучительная гибель. А за Вострикова его бы посадили, гм... ну, лет на пять, учитывая раздавленного гхека. Состояние аффекта, самооборона, культурный шок. Смерть - за своего, пять лет - за чужака. Неплохой размен.
Из гущи лиан высунулась обеспокоенная усатая морда, беззвучно разинула пасть и скрылась. Сунни, закрыв руками лицо, сидела на коряге, воздух над её плечами мутно дрожал. "Чужаки не считаются, - подумал Клыков. - Чужаки никогда не считаются". Внимательно глядя под ноги, он подошёл к двери. Крылья шелестели ему вслед.
Снаружи было светло от ночных клёнов и очень тихо. Редкие ночные прохожие стояли, задрав головы, и смотрели в небо, где горела огромная жёлтая звезда. Транспорт с Калассы оттормаживался перед входом в атмосферу.
- Успел всё-таки, - пробормотал Клыков. - Как там? Состояние аффекта, самооборона, культурный шок. Убийца убит, дело закрыто. Ай да я! Даёшь сорт Клыкова-Ивченко. Да, чуть не забыл...
Дверь вновь отворилась, и лианы качнулись, скрывая растревоженных зверей.
- Скажите, Сунни, а отчего Падж не свалил вину за убийство Дирга на Вострикова? Ума не хватило? Спрятать труп Вострикова, обставить всё так, будто землянин пустился в бега. Неплохой вариант.
Крылья плеснули и затихли.
- Падж не мог. Он убил Дирга таким способом, что... было бы сразу понятно, что его убил другой тафидянин.
Клыков на минуту задумался. Потом хлопнул себя по лбу:
- А, ну конечно. Он его забодал!