«Ох, ворюга, — подумал Влад, оглядывая облицовку кабинета, — ведь эти доски и фанеру мы выпросили у шефов, чтобы утеплить спальню у сирот, а он себе кабинет отгрохал руками пацанов и сержантов...»
— Вижу, Владин, что слово ты свое сдержал, а наказать мне тебя все-таки придется за плохую службу.
— Служить-то я рад, да вот прислуживать мне тошно. — превозмогая себя, ответил Влад.
— Кому прислуживать? Мне что ли? — усмехнувшись, спросил майор.
— Вам, подонку в майорских погонах! Для которого сотрудники — рабы, пацаны — придурки! Который пригрелся у закона и устроил себе княжество, превратив приемник в спецдом.
Глаза начальника расширились от удивления.
— Владин, ты отдаешь себе отчет в том, что несешь? Ты, случаем, не заболел?
— Да нет, я как раз выздоровел за эти три дня. Я совершенно выздоровел: для меня это были судные дни, — ударяя на каждое слово, с ожесточением произнес Влад. — Но вам этого не понять!
— Что, поумнел за три дня-то, разговаривать научился? — грубо перебил его майор. — Да я тебя сгною! Ты у меня будешь по струнке ходить. Прикажу на столб влезть — и ты полезешь! Я тебя...
— Я уже не полезу! А вот вы скоро вылезете из этого кресла!
— Что-о?! Ты мне угрожаешь? — майор в бешенстве уставился округлившимися глазами на Владина. — Советую тебе написать рапорт! А пацана — в «дисциплинарку» и напоследок ты его увезешь в «спецуху»!
— Не получится, — спокойно ответил Влад.
— Это мы поглядим. Мухтаров, Чириков, — крикнул он в коридор.
В кабинет вбежали два сержанта.
— Закройте его в «дисциплинарку», — приказал он сержантам, кивнув на Алеху.
Сержанты подошли к Алехе, но он вдруг встал в боевую стойку и закричал:
— Стоять, мрази, а то уроню!
Сержанты на мгновение опешили.
— Уберите своих собак! — крикнул Влад начальнику и ладонью пришлепнул к столу протест прокурора.
Начальник взглядом пробежал текст и тут же отдал приказ:
— Мухтаров и Чириков, свободны.
Недовольные и обиженные они вышли из кабинета.
— Ты можешь увольняться; Владин, а иначе я тебя в три дня уволю! — хрипло произнес начальник.
В это время раздался телефонный звонок, и начальник поднял трубку.
— Майор Бычков слушает. Здравия желаю, товарищ полковник!
— Сергей Михайлович, старший сержант Владин ваш сотрудник?
— Да мой, он пока еще служит.
— Так вот, майор Бычков, сегодня генералом подписан приказ о присвоении досрочно старшему сержанту Владину звания старшины милиции.
— За что? — лицо начальника вытянулось и он гневно посмотрел на Влада.
— За раскрытие преступной группы и задержание особо опасных преступников. От вас требуется характеристика на Влада Алексеевича Владина. Вам понятно, товарищ майор?
— Есть, товарищ полковник, — и начальник положил трубку. Минуту он сидел в задумчивости, затем, посмотрев на Владина, недовольно произнес: — Вы свободны, товарищ старшина, тьфу, пока еще старший сержант. Но запомни, Владин, ты в моей власти.
— Надолго ли? — сказал Влад, выходя с Алексеем из кабинета.
Акт о передаче несовершеннолетнего Шороха родителям был подписан без каких-либо проволочек. Алехе вернули его вещи. Он тут же натянул на себя голубой тельник и сверху надел белую олимпийку. Они вышли навстречу последним ласковым лучам осеннего солнца.
— Ты прав, Димка, трудно мне дается пробуждение, — сказал Влад. — У меня такое чувство, будто я ходил все время с завязанными глазами, а сегодня вроде очнулся от спячки. Я понял: чувствуешь себя сильнее, когда перестаешь бояться. Но драка еще будет, как у Демона тот поединок.
— Как у кого? — переспросил Димка.
— Да это я так. Пошли, — и они направились по аллее к выходу из приемника. Мать Алексея подошла к сыну и спросила:
— Алеша, ты вернешься домой?
— Нет. У тебя своя жизнь, а у меня своя. Ты свое сделала, акт подписала. Можешь возвращаться к своему Петеньке. Я не хочу оставаться в том доме, где меня предали, сдав ментам. У тебя больше нет сына, — злобно произнес Алеха.
— Алеха, не будь подонком, — сказал Димка, — она же твоя мать!
Тяжко было смотреть на ее склоненную голову и заплаканное лицо. Тяжелой походкой она пошла от ворот приемника.
— И все-таки, Алик, она твоя мать, какой бы она для тебя ни была, — тихо сказала Олеся.
— Нет Олеся, между нами давно уже зияющая пропасть. И мне ее уже не перепрыгнуть.
— Алеха, по-моему, ты уже звереть начинаешь, но когда-нибудь ты это поймешь и вернешься к матери, — вставил Димка.
— Не надо нам теряться, Алеха, нужно держаться друг за друга в этой жизни, а то пропадем или нас поодиночке раздавят, — сказал Влад.
Вдруг его лицо резко исказилось. На них с бешеной скоростью надвигался «Москвич». Влад успел заметить злобную ухмылку пригнувшегося к рулю Крохи. Он быстро оттолкнул Алеху с Олесей на Димку, и в то же мгновение «Москвич», не сбавляя скорости, врезался в него. Влада отбросило на асфальт. Затем машина резко развернулась и, оставляя за собой клубы пыли, понеслась по улице.
Поднявшись с земли, Алексей с Олесей бросились к Владу. Лицо его было залито кровью.
Сжав кулаки, Димка заорал:
— Ну, твари, ну, козлы, разорву!
Он кинулся к подъехавшему к приемнику «Уазику», из которого выводили русоволосого парня. Его руки были заведены за спину. Димка оттолкнул сержанта и лихо запрыгнул в машину. «Уазик» резко развернуло и он с ревом рванул за удалявшимся «Москвичом».
— Куда, лейтенант? Это моя машина! — закричал сержант.
— Закройся, Сема, тут серьезное дело, — одернул его напарник, кивнув головой на распластавшегося на земле окровавленного Влада и склонившихся над ним Алеху и Олесю и крепче вцепился в парня, держа его за руку у плеча.
Димка гнал машину на предельной скорости. Его обжигали ненависть и злоба.
— Разорву! Разорву, падлы, — кричал он, обходя идущие мимо машины.
На третьем повороте он заметил знакомый «Москвич», который проезжал мимо огромной ямы теплотрассы.
Димка повел «Уазик» на таран «Москвича», пытавшегося повернуть вправо. «Москвичонок» перевернулся и камнем рухнул в яму. Димка выскочил из машины, но, пробежав несколько шагов, услышал взрыв. Столб пламени, охвативший «Москвич», взметнулся из темной пасти траншеи. Все было кончено. Он отрешенно смотрел на пляшущие языки пламени, но мысль о Владе, лежащем на земле в крови, толкнула его обратно к «Уазику».
...Около Влада собралась толпа: сотрудники приемника, прохожие и сержанты-конвоиры. Около них стоял красивый парень, с васильковыми глазами. Он смотрел на Влада, лежавшего на коленях Алехи, который бережно придерживал его голову. Олеся носовым платком промокала сочившуюся из раны кровь. Димка пробрался вперед, опустился перед Владом. Увидев друга, Влад виновато улыбнулся:
— Видишь, братан, как получилось... Эх, судьба моя... — он глубоко вздохнул и, взглянув на грустного Алеху, прошептал: — Береги себя... Димка, — он приподнял руку, Димка ухватил ее, крепко сжимая. — О сыне моем позаботься и о маме не забудь... — Грудь Влада поднялась, он судорожно вдохнул ртом воздух, улыбнулся и затих.
— Влад, нет! — закричал Димка и стал поднимать его с земли. — Давай его в машину, Алеха!
Из открытых ворот приемника выбежала медсестра.
— «Скорая» сейчас будет, здесь недалеко больница! — сказала она.
— Мы сами, — крикнул Димка и они с Алехой понесли Влада к «Уазику». Сержант-водитель сам открыл дверцу машины. Олеся, шедшая за Димкой и Алексеем, вдруг покачнулась и стала падать. Парень, шедший под конвоем, подхватил ее и понес к «Уазику».
— Оленик, назад, — закричал сержант-конвоир.
— Да не боись, не убегу.
Димка завел мотор. Алеха, увидев парня, несущего Олесю, выскочил из машины.
— Что с ней?
— Да она в обмороке, — ответил парень и передал Олесю ему на руки.