Доктор с неприязнью хлопнул ладонью по столу.
— О'кей, Вескотт. Возвращайся к своим обязанностям. Мы перетряхнем весь корабль. Деньги здесь, на корабле, и мы знаем, что взял их ты. Мы их найдем и тогда тебе не поздоровится.
— Но я…
— Это все. Возвращайся к своим обязанностям.
Едва он вышел, как Джефф набросился на доктора. — Я не могу играть в такие игры, Док. Я… я не понимал ситуации, пока не увидел парня, но — это совершенно ужасно.
— Мы имеем дело с чем-то ужасным. Неужели надо видеть что-то, чтобы этого бояться? Разве радиация сжигает менее жестоко оттого, что ее нельзя увидеть глазами? Или чума, или полиомиелит? О, я думал об этом до тошноты, и я честно признаюсь, мне страшно, мне так страшно, что я не могу заснуть. Это создание здесь, на корабле, и мы не можем его обнаружить, или доказать, что оно здесь. Если бы оно было добрым, или дружелюбным, или миролюбивым, оно бы дало об этом знать с самого начала, но оно не сделало этого; разве не ясно, что отсюда следует? Оно убило, дважды убило, и там, на Венере, где-то эти люди лежат мертвые на скале, разлагаясь. Двое из нашего экипажа, Боб. И это — имитация, с которой мы только что говорили.
— Но он выглядел абсолютно нормальным. Реагировал так естественно.
— Послушай, Боб. Подумай, что оно может сделать на корабле, если мы это не остановим. Мы не знаем его силы и возможности. А как насчет нашего возвращения, когда эта тварь получит свободу? Мы не можем этого допустить, Боб.
— Тогда скажи все экипажу, пусть все будут настороже.
— И потерять шанс? Глупо. Кажется, я знаю способ поймать ее в ловушку. Все, что я могу — это размышлять и выдвигать гипотезы, но я думаю, что есть один ход. Дай мне шанс испробовать его.
Джефф выругался и повернулся к столу.
— О'кей, — сказал он с неохотой. — Я с тобой. Надеюсь, ты прав, Док. Все-таки, из всех возможных ты выбрал самое худшее клеймо — вор.
— Есть и похуже, — ответил доктор тихо.
— Ну, я не догадываюсь.
— Шпион, — сказал доктор.
В столовой шум голосов быстро стих, когда капитан Джефф поднялся на платформу вместе с доктором Кроуфордом. Его голос зазвучал резко и ясно, отражаясь от металлических стен.
— Я собрал вас здесь, чтобы сказать, что среди вас есть вор.
Раздались сердитые восклицания, и все глаза обратились к капитану.
— Деньги, собранные для вдовы вашего товарища, украдены, — продолжал Кэп. Восклицания стали громче и более негодующими. — Две тысячи. Кто-то украл их. Если виновный возвратит их лично доктору Кроуфорду, у кого эти деньги были на хранении, ничего не будет предпринято против этого человека, и ему будет предоставлена возможность перейти на другой корабль по окончании экспедиции. До возврата денег отменяется демонстрация фильмов на корабле, библиотека и комнаты отдыха закрываются. Если деньги не будут возвращены к моменту приземления в Лос-Аламосе, никто не покинет этого корабля. Это все. Вы свободны!
Члены экипажа разбились на группы, перешептываясь, жестикулируя и ругаясь. Обрывки разговоров долетали до ушей доктора, пока он шел по коридору. Голоса людей звучали негодующе.
— Изо всех подлостей — эта самая гнусная,
— Не думаю, чтобы тот, кто взял эти деньги, их вернул!
— Что скажет Скотти, как ты думаешь?
— Не знаю, но Дон был приятелем Скотти. И Скотти не понравится тот, кто взял деньги. А ты его знаешь.
Кроуфорд заметил Роджера Вескотта, пробирающегося сквозь толпу, с белым как полотно лицом. Это была единственная вещь, которую он мог сделать, повторил он себе в тысячный раз, он должен был это сделать, как врач, как человек. Но капитан, конечно, прав, это жестоко.
В его мозгу в беспорядке прокручивались отдельные картинки — словно побитое лицо Вескотта, разгоряченные лица членов экипажа, ярость Скотти, страх и сомнения капитана. Если бы только он мог сказать им, почему он это делает, с чем они столкнулись, если бы он мог разделить со всеми эту тяжесть каким-то образом… но вся она легла целиком на его плечи. Он обдумал ситуацию еще раз. Это была единственная возможность, если он прав, если Вескотт — чужак, ненавистная имитация человека, лежащего мертвым в песках Венеры.
Но если он был неправ, то Роджеру Вескотту никогда не избавиться от этой отметины, он будет нести ее до конца своих дней.
Он не может ошибаться! Доктор посмотрел на настенный хронометр, просчитывая оставшиеся до приземления дни, — и принял решение.
Он пошел назад по направлению к лазарету со сжатыми до белизны кулаками, завернул в лабораторию, закрыл за собой люк и начал искать на полках с реагентами маленькую бутылочку с белым порошком. Наконец он нашел и положил ее в карман, тяжело дыша. «Господи, не дай мне ошибиться», — бормотал он — «пожалуйста, ну, пожалуйста…»