Дверь распахнулась, как будто Маруся открыла ее с ноги. Мужик едва успел отскочить.
— Паспорт! — рявкнула соседка. — И пошел вон!
— Машуля, давай поговорим. Я могу все объяснить!
Михаил навострил уши.
— Вон, я сказала!
— Машуля, это тебе.
Букет полетел по направлению к калитке.
— Паспорт!
— Не отдам! Сначала поговорим!
Мужик схватил Марусю за руку, она взвизгнула от боли.
Михаил и не заметил, как очутился на соседской терраске.
— Слышь, козел! Пошел вон отсюда!
— А, ты уже любовника завела! — заверещал мужик. — Быстро! Или он у тебя давно?
— У него мой паспорт, — сказала Маруся. — Забери, пожалуйста.
Легко! Михаил взял мужика в захват. Тот заверещал еще громче, чисто баба.
— Пальцы! Руки! Я хирург!
— Пальцы переломаю, — пообещал Михаил, сообразив, чего тот испугался. — Если сейчас же не отдашь. Считаю до трех, один и два уже было!
— В кармане пиджака!
— Маруся, забери, — велел Михаил.
Ей сподручнее лазить по карманам.
— Все, у меня, — обрадовано произнесла соседка.
— А этого куда?
— Пусть убирается туда, откуда пришел.
— Слышал? — Михаил отпустил мужика и подтолкнул его к калитке. — Проваливай.
Взъерошенный мужик нырнул в машину и ударил по газам. Михаил запустил ему вслед букетом.
— Марусь, а кто это был? — спросил он, когда осела пыль на дороге.
— Муж, — ответила она.
= 8 =
Сбежав от ненормального соседа, Маша заперлась в доме. И даже окна закрыла. У этого Михаила настроение меняется, как у женщины во время предменструального синдрома: то спокоен, то истерика. Все, хватит! Больше никаких попыток наладить отношения и никаких пирогов! Сходит завтра… да хоть к Василисе, жене участкового. Та точно подскажет, кто в деревне продает молоко, а, может, даже и творог со сметаной.
Хозяйственный Николя купил хлебопечку, так что у Маши всегда будет свежий хлеб. И полмешка картошки откуда-то притащил. Холодильник забит продуктами. С голоду она не пропадет. Завтра займется садом-огородом. Искать Алима по деревне не придется, он оставил свой номер телефона. А еще пора настроить интернет и взять заказ на перевод. Запас денег у нее приличный, но и он когда-нибудь закончится.
Так что вскоре Маша и думать забыла о придурковатом соседе. Измена мужа и предстоящий развод волновали ее куда сильнее. Всю боль и обиду она выплакала еще в первый день, на груди Николя. Зацикливаться на этом и изводить себя страданиями она категорически не желала. Ребенок — вот ее единственная забота. Хотя, конечно, совсем не думать о муже не получалось.
Они четыре года прожили вместе, а встречаться начали, когда Маша была студенткой-первокурсницей. Анатолий старше ее на десять лет, познакомились они в клинике, он оперировал маму. В красивого молодого хирурга Маша влюбилась без памяти. Ухаживал Толик красиво, благородно, в койку затащить не спешил, а потом стал ее первым мужчиной. Поженились, когда Маша закончила институт. И жили… да нормально, в общем-то, жили.
Анатолий не заставлял ее работать. Считал, что сам может обеспечивать семью, а место жены дома. Маша заботилась о том, чтобы муж возвращался в чистый дом, чтобы носил чистые вещи, вкусно ел, нормально отдыхал. Переводы брала для себя, для практики, и деньги оставляла себе, Толик не требовал от нее отчета, потому и скопилась на ее счету приличная сумма.
Сам он часто пропадал на дежурствах, а как стал заведующим — и в командировках. Теперь-то понятно, что это были за командировки!
Справедливости ради, Маша не страдала от одиночества. Влюбленность давно прошла, осталась лишь привычка. Рядом с Толиком было сытно, спокойно и безопасно. Мать твердила ей, чтобы она держалась мужа, и советовала завести ребенка. Как будто это кошечка или собачка!
Ребенка Маша хотела сама, только все как-то не получалось.
За последнее время она не раз и не два задумывалась, сможет ли она простить Толика ради ребенка. И каждый раз перед глазами возникала случайно увиденная сцена, а к горлу подступала тошнота.
Родители уже в курсе того, что она ушла от мужа. Толик звонил им в поисках Маши. И мама уже умудрилась достать ее по телефону.
— Мария, что за фокусы? — гаркнула она, едва Маша ответила на звонок. — Куда ты пропала?
— Мам, у вас все хорошо? — спросила Маша.
— У нас — да! А что ты себе позволяешь?
— Мама, это тебя не касается. И прости, я не могу сейчас говорить, потом перезвоню.
Этот номер она тоже добавила в черный список, временно. Разговора с матерью не избежать, да и кто знает, что ей наплел Толик. Но перезвонит она ей попозже, когда устроится на новом месте. Родители на мужа надышаться не могли, навряд ли они будут на ее стороне.