Но тут мадам Помфри, наконец, справилась с отпиранием замка, который сама же сгоряча и поставила прошедшей ночью, и зрелище, представшее перед ней, заставило её умолкнуть.
Мадам Помфри понадобилось время, чтобы опознать в шатающемся, перемазанном кровью субъекте с безумными глазами Ремуса Люпина. Ещё один более внимательный взгляд - чтобы понять, что окровавленный свёрток у него на руках, на самом деле, - раненая девушка. И ещё одно небольшое усилие памяти, чтобы сообразить, что сегодня было полнолуние…
Передав Берту на попечение мадам Помфри, Ремус вышел в коридор и обессиленно опустился на скамью у стены. Руки тряслись, как после недельного запоя. С тяжким вздохом он закрыл лицо ладонями, не заботясь о том, что ещё больше перепачкается в крови. В е ё крови.
Сегодня к числу тех его воспоминаний, которые дементорам лучше не показывать, прибавилось ещё одно: лесная поляна, по-идиотски яркое утреннее солнце, холодная росистая трава… А на траве - Берта, бледная, неподвижная. И лицо её, всё в мелких ссадинах, такое спокойное, такое по-мёртвому равнодушное… До самой смерти он это лицо не забудет.
А ещё там, на поляне, была кровь. Очень много крови - Ремус и предположить не мог, что в таком тоненьком, хрупком теле её может быть столько…
Всё это по праву могло теперь называться самым страшным воспоминанием. Нет, Ремус Люпин не боялся мёртвых или крови - привык. Он луны боялся. Вернее, того, во что она его превращала.
Сколько же прошло времени бесполезных блужданий по Запретному лесу в поисках хоть какой-нибудь тропы, когда глаза застилал кровавый туман, а в висках лихорадочно стучало: не успею, не успею, не успею?.. А Берта, между тем, была ещё жива. Ещё слабо-слабо билась еле ощутимая ниточка пульса на её горле. И сколько ещё она могла бы продержаться, пока он нёс её в больничное крыло?
…С той минуты, когда Люпин, очухавшись после тяжелейшей трансформации на той самой поляне, увидел рядом с собой искусанную чуть ли не до костей, полумёртвую Берту, его терзала, мучила и убивала одна мысль. Как, как, как это могло случиться? Каким диким непостижимым образом проклятая судьба свела их вместе, лицом к лицу, в самой чаще Запретного леса, во время полнолуния? Почему это произошло именно в эту ночь? И почему, почему Берта оказалась этой ночью в лесу, хотя прекрасно знала, что это опасно?
…Паршивее всего было то, что он отлично всё помнил. Помнил адскую боль превращения, когда они вышли из туннеля под Гремучей ивой, - и потрясающее, ни с чем не сравнимое по сладости ощущение воли, затопляющее вырвавшийся из-под оков зелья получеловечий-полуволчий рассудок. И как, повинуясь этому чувству, волк, свободный, осознавший, наконец, свою истинную природу, бросился сначала на людей, а потом, получив нежданный отпор, - к Запретному лесу.
Ремус помнил, что уже давно не был так счастлив, как прошедшей ночью. Это было…настоящее. Его волчье, звериное настоящее. Волчье противоядие не уничтожает, а только усыпляет, одурманивает волка, заставляя его поверить в то, что он человек. Но это лишь галлюцинация. Суть оборотня - всегда зверь. Его альфа и омега. Это Ремус Люпин знал точно. И чем дольше жил, тем больше убеждался в этом. И страшнее этого ничего не может быть.
…Он помнил, как, набегавшись вволю, наконец, учуял след. Такой ясный и чёткий, что найти того, кто его оставил, не составило труда. Девчонка, кажется…нет, точно девчонка, запах очень женский был. И жаль было, когда его так некстати отвлекли. Даже сейчас Ремус очень ясно чувствовал это нездоровое сожаление и ненавидел себя за это. А между тем…кто она такая? Как забрела ночью в Запретный лес и что с ней стало потом? Но сейчас…сейчас это совсем не важно. Сейчас важно другое: почему вмешалась именно Берта? Какого чёрта эта полоумная уже не первый раз с таким энтузиазмом лезет к нему в пасть?
Но даже это уже не важно. У всей их истории другого финала быть просто не могло. И каков бы ни был нынешний исход дела, между ними теперь всё кончено.
Если она выживет, на что надежды мало, прощения ему от неё не будет, это ясно. Но после такого редко выживают… Наверное, на той поляне сейчас целый табун фестралов пасётся.
Если же она умрет… Думать об этом не было никаких сил. Да и повода для длительных раздумий тоже не было. Всё же и так ясно. Приговоры Визенгамота в таких случаях редко балуют разнообразием… Что там у них - серебряные пули, кажется? Дементоры оборотнями брезгуют.
Серебро - это всегда больно. Но Люпин даже был рад этому. Потому что чётче, ярче всего он помнил то жгучее наслаждение, которое испытал, дорвавшись, наконец, до живого человека. И никакие силы не смогли бы оторвать его от абсолютно беспомощной жертвы. А она была настолько слабее, что даже не пыталась сопротивляться. Потому он и горло ей не перегрыз сразу: слишком уж не терпелось впиться в неё зубами и терзать, терзать… Десяток серебряных пуль в голову - вполне справедливое наказание за то, что он сделал.
Додумать эту мысль Люпин не успел - чьи-то руки ухватили его за ворот рубашки и сдёрнули со скамьи. Мельком он увидел перед собой бледное, перекошенное яростью лицо Северуса Снейпа. А потом его так ударили кулаком в висок, что в глазах потемнело.
Бил Снейп молча и сосредоточенно. Сноровка бывшего Пожирателя, как-никак… Но боли Люпин не чувствовал - просто куда-то исчезла способность что-либо ощущать. Поэтому он и не сопротивлялся.
- Это ещё что такое?! - изумленный гневный возглас измученной и напуганной мадам Помфри никакого эффекта не возымел. Снейп от своего занятия даже не отвлёкся.
- Северус, вы с ума сошли?! Прекратите это немедленно! - ноль внимания. - Импедимента! Чёрт вас раздери!
Видимо, медсестра слегка погорячилась - полубытовым заклятием профессора Зельеварения отбросило к противоположной стене, причём головой он приложился неслабо.
- Да что сегодня все с ума посходили, что ли? - мадам Помфри устало перевела дух. - Ремус, как он тебя… Пойдём, хоть в порядок себя приведёшь. Пойдём, пойдём, уже можно…
Ему будто пощёчину дали.
- Она…она умерла?
Мадам Помфри аж руками замахала.
- Что ты, что ты, Патронус с тобой, нет, конечно! - тут у неё вырвался тяжкий вздох. - Но теперь, сам понимаешь…
Он криво усмехнулся.
- Понимаю… И ничего нельзя сделать?
- А ты как думаешь?
Он думал, что наступил тот самый финиш, аминь и шиздец.
- Пойдём, Ремус, - ещё раз повторила мадам Помфри. - Поговорить надо.
- Говорите, - он внезапно почувствовал себя очень старым, таким старым, что почти мёртвым. Как Почти Безголовый Ник, например.
- Не здесь же! - женщина кивнула на находящегося в отключке Снейпа. И проследив за выражением лица Люпина, добавила: - Пускай полежит пока. Ему полезно.
- Как это вы его… Это же почти боевая магия.
Медсестра махнула рукой.
- Ерунда. В юности аврором мечтала стать.
- Как бы не умер…
- Маг такого уровня? Да не смеши меня! - решительно развернувшись, она пошла в больничное крыло.
- А теперь скажи мне, - наложив несколько заживляющих заклятий, приступила к беседе мадам Помфри, - это ты её?..
Люпин, за всё время, пока его лечили, не сказавший ни слова, только кивнул.
Она тяжело вздохнула.
- Ох, и понесло же эту дурочку на ночь глядя в Запретный лес… Что она, спрашивается, там забыла?
- А вот это ещё предстоит выяснить! - Северус Снейп, как всегда, возник на пороге в самый неподходящий момент. - Мадам Помфри, что здесь делает это существо? Почему его ещё не отдали дементорам?