Много у них было разговоров. Ульрих больше выспрашивал. А потом объяснять стал - и Берта удивилась тому, как помудрел с годами прежний мальчишка-раздолбай.
“Покуда маг в силу входит - всем от него беда. Только кровью эта сила в положенное русло направляется. Со старых времён ещё такой обычай. Все через него проходят. А тебе и подсказать-то было некому. До всего самой доходить пришлось”.
Ну, потом-то, в Хогвартсе, Берта выяснила, что брехня это. Никаких таких ритуальных убийств в магическом мире не практикуется. А за попытку подобной практики можно загреметь в Азкабан.
Чуть позже профессор Снейп высказал предположение, что Ульрих Фогель в своё время не так уж и соврал. Похоже и он, и его отец принадлежали к почти исчезнувшему роду ведьмаков. Если женщин-ведьм, хоть с трудом, но ещё можно было отыскать, то мужчины-ведьмаки давно уже стали чем-то из области мифологии. Место живых людей прочно заняли смутные легенды. И, судя по этим легендам, в среде ведьмаков в большом ходу были подобные обряды с использованием крови младенцев или невинных девушек.
Но, кажется, легенды оказались не столь далеки от истины. После того, как от её руки упокоилась Изольда Штольц, Берта действительно почувствовала себя полноценным магом. Лес подкреплял её силой, Ульрих стал учить анимагии. Первой анимагической формой Берты стала ворона. Летать оказалось проще всего.
И спала Берта по ночам с тех пор всегда крепко.
…Девочка прожила в лесу почти год. А потом возле домика частенько стали отираться какие-то любопытные личности. Берта решила, что лучше бы ей уехать - в магловскую тюрьму за то, что она сделала, ей совершенно не хотелось. А потому глубокой осенней ночью она распрощалась со своим названным братом, по-тихому, короткими перебежками, через Грюнвальд пробралась к ближайшему автобану - ловить машину до Любека. Берта была теперь учёной - в деревне её физиономию запомнили хорошо, и светиться там было уж совсем ни к чему…
Энрике ждал её. Берта и не надеялась, что её будут ждать так долго.
Нет, не надеялась - она знала.
Вот тогда у них всё и случилось в первый раз. И это было…никак. Берта вообще ничего не почувствовала - так, немного больно, только и всего. Смотрела на клопов, мирно спящих на потолке ночлежки, и мечтала, чтобы это бессмысленное соитие поскорее закончилось.
То первый и единственный раз испытанное чувство сладкой невесомости, после которого ступаешь будто не по изъеденному мышами полу, а по облаку, и словно не озверевшие поселяне волокут тебя к выходу, а архангелы уносят прямо на небо, - оно осталось там, в Грюнвальде, в домике Штольцев. Навеки отпечаталось в теле Изольды Штольц глубокими, причудливо изогнутыми ранами. Отразилось в её чистых хризолитовых глазах, переполненных ужасом и болью, будто две чаши - горьким вином. Есть такой безумный напиток - абсент…
Берта вдоволь напилась тогда этой сладостной горечи, мешая её с солью своих в кровь искусанных губ. А крови было много… Она брызгала Берте на руки из свежих ножевых ран - живая, тёплая. Оставляла следы на одежде, на полу, на стенах, расцвечивая их алыми, быстро темнеющими кляксами. Берту огорчало то, что кровавые узоры на стенах так быстро темнели… Но когда её расфокусированный взгляд пересёкся со взглядом Изольды, Берта перестала замечать окружающий мир. Она вообще забыла, кто она, что она, где находится, и чуть не выронила нож. Потому что при первом же взгляде в эти глаза Берту с головой накрыла волна такого огромного блаженства, какое не может подарить ни один человек на свете. Ибо такое наслаждение даётся лишь Властью. Полной властью над чужим телом, душой, жизнью. Оборвать эту тоненькую ниточку, связывающую сведённое предсмертной судорогой тело с обожжённой ужасом душой, или дать несчастной жертве ещё три…нет, две минуты существования в земной юдоли? Как сладок, должно быть, был Изольде каждый вздох… И ещё слаще каждый её вздох был Берте… Вот такой он и есть - оргазм. А вы говорите - переспать, переспать…
Энрике её без слов понял - и никакой близости между ними с тех пор и не было почти.
Да и не до того вскоре им стало.
То, что натворила Берта, поимело в округе большой резонанс. Название заброшенной деревеньки переместилось на первые полосы газет. О необычном убийстве заговорили в криминальных новостях.
Берту стала искать полиция.
Надо было рвать когти куда-нибудь, и чем дальше, тем лучше. Желательно, вообще куда-нибудь прочь из Германии. Англия вполне подходила. Далёкая заморская страна…
…Лондон встретил их неласково. Чего и следовало ожидать - поздняя осень на острове куда как холодна и неприветлива.
Жить по-прежнему было негде и не на что. Поначалу перебивались тем, что удавалось стянуть в каком-нибудь супермаркете или вытащить из чьего-либо кармана. Что на одном, что на другом берегу - ничего, по большому счёту, не изменилось…
Ну, разве что незнание английского сильно осложняло жизнь. Того десятка слов, слышанных от Кэрри, явно не хватало. Но Берте многое удалось почерпнуть в обществе лондонских бродяг. Бездомные везде одинаковы, это братство не имеет национальности…
История про чудаковатого мистера Уотлинга, баснословного богача, возникла как раз вовремя. Берта думала, что наступил полный край, им едва удалось пережить лондонскую зиму. Идея обокрасть Уотлинга могла возникнуть только в обезумевшем от голода и холода мозгу, это точно. Но, как ни странно, её план Берте почти удался.
…Мистер Уотлинг недавно женился на юной особе лет на двадцать моложе себя и часто баловал молодую жену дорогими подарками. Новая хозяйка Уотлинг-холла очень любила природу и потребовала от мужа разбить возле дома сад. Мистер Уотлинг нанял толпу ландшафтных дизайнеров, и очень скоро каприз новоявленной миссис Уотлинг был выполнен. Но, чтобы ухаживать за редкими растениями, в дом был взят садовник. А на должность его помощника, за мизерное жалованье наняли юркого черноглазого парнишку без всяких документов. Уотлинг был скуповат…
Энрике, как всегда, не подвёл - все ходы и выходы особняка Уотлингов мальчик выяснил досконально. Берте было бы нечего делать, если бы…если бы не сложившиеся обстоятельства.
…Что движет юными девушками, продающими свою молодость и красоту немолодым, но…ах, таким состоятельным мужьям? Безусловно, расчёт. Такой брак - всего лишь сделка. Но условия этой сделки обычно не выполняет ни та, ни другая сторона… За что и расплачивается сурово.
Молодая миссис Уотлинг, не успев протрезветь после свадебного пира, тут же завела себе…скажем, сердечного друга. И, видимо, тайных свиданий ей стало мало. Женщина задумала навсегда воссоединиться с любовником - прикарманив заодно денежки своего благоверного.
Отъезда мистера Уотлинга горячо ждали все. В прямом смысле - от хозяйки до младшего садовника. Из дома были отпущены все слуги, а у окошка на первом этаже отключена сигнализация.
…Но, как оказалось, мистера Уотлинга жизнь давно отучила смотреть на мир сквозь розовые очки. Этот владелец заводов, газет, пароходов (нужное подчеркнуть) о чём-то догадывался. И нанял частного детектива Чарльза Хиллтона, чтобы тот следил за домом и его хозяйкой, пока мистер Уотлинг будет в отлучке.
Об этом Берта не знала. И для неё стало полной неожиданностью, когда её поймали чуть ли не за руку при попытке скрыться с честно заработанными…то есть…ну, вы понимаете…с драгоценностями, в общем.
Дальше всё произошло так молниеносно, что Берта с трудом вспоминала, как это было. И квартира Хиллтона, и те четыре месяца, что она там прожила…
Однажды утром в дверь её временного пристанища позвонили. Берта открыла сама.
На пороге стоял Энрике.
Ни слова не было сказано между ними. Берта просто покидала в рюкзак свои немногочисленные вещички и ушла. Освободилась.
…Свобода продлилась всего несколько дней.
Двое шли по улице, взявшись за руки, подставляя лица светлым каплям мелкого дождя вперемежку с солнечными лучами. Энрике рассказывал, что в России такой дождь называют “грибным”, а во Франции говорят, что это писает ангел. А Берта смеялась…