Да, Сириус был брошен в Азкабан. Его мучили дементоры. В глазах всего волшебного мира он был убийцей, пособником Тёмного Лорда. Лучший друг Сириуса погиб, и Блэк по-любому виновен в его смерти. Второй друг оказался предателем. Мэгги ничего не стала объяснять, а просто тихо уехала из Британии вместе со всей семьёй (известие об этом Сириус прочел на обрывке «Ежедневного пророка», случайно попавшем к нему в камеру предварительного заключения). Сириус воистину потерял всё: место в волшебном мире, доброе имя, близких людей, свободу, возможность бороться против Волдеморта.
Но где-то там, в волшебном мире, в другой жизни, среди нормальных людей, оставался его крестник, мальчик, которого он видел в последний раз годовалым ребёнком, спящим на руках Рубеуса Хагрида. Ребёнком, который был так похож на своего отца. Единственное родное Сириусу существо на всём белом свете. Ради него нужно было выжить и сохранить рассудок. Пусть даже этот мальчик и вырос, зная, что его крёстный — Пожиратель Смерти.
Был и еще один аргумент в пользу выживания.
Никто не верил Сириусу Блэку. Ни Орден, ни Визенгамот, ни Дамблдор. Никто. Кроме Ремуса Люпина.
Это была ещё одна боль его азкабанских лет. Как Сириус до рокового взмаха палочки Петтигрю считал Ремуса предателем, так Ремус до решения суда не верил в виновность Сириуса. Полные боли и недоумения глаза друга — ещё одно горькое воспоминание Блэка. И, пожалуй, единственная его радость тогда, в Азкабане. Радость, пусть позднего, но — прозрения.
Сириус и сам не знал, как ему удалось выжить и не потерять разум. Может, он от природы обладал крайне устойчивой психикой, может, ему помогала анимагия. А может, просто так сильны были его любовь и любопытство к жизни, что это не давало ему остаться замурованным в самом себе даже в Азкабане.
Состав тюрьмы постоянно пополнялся в честь громкой победы над Тёмным Лордом, камеры там никогда не запирались, и у Блэка была возможность наблюдать. Не самые приятные люди попадали в Азкабан и не за самые легкие преступления. Многие из этих преступлений требовали сложной и могущественной магии, так что трудно было бы считать совершивших их слабаками. Но многие из них ломались ещё до Азкабана. Остальные тоже не выдерживали долго. Рано или поздно с ума сходили все. Кроме Сириуса.
Проводя дни под аккомпанемент непрекращающегося чужого бреда, он стал задумываться о том, каким жалким и уязвимым может быть зло. Грех ведь сам по себе есть повреждение души, повреждение рассудка. Заключённые Азкабана стали безумными ещё до того, как туда попали.
Сначала Сириус испытывал по этому поводу некое злорадство. Вышло, что от угрызений совести не умирают. Совесть — это Божий свет в человеческой душе, не дающий ей окончательно погрузиться во мрак и погибнуть. Жестокий и беспощадный, мучительный для больной души, как для больных глаз, - но всё же свет. Умерли или сошли с ума те, в ком прежде умерла совесть.
Сириус был жив и в рассудке.
Да, вначале он злорадствовал. Пожиратели всё же проиграли, и каждый из них сам себе вырыл яму. За личным крахом каждого Сириус наблюдал своими глазами и не мог не радоваться. Но очень скоро на смену злорадству как-то незаметно пришло…сострадание.
Однажды в соседнюю камеру бросили мальчишку — тощего, охрипшего от собственных криков, как водой из лейки, политого холодным потом. Потом и слезами. Он постоянно плакал, поминал в бреду страшные деяния — и звал маму. Сириус поначалу только горько усмехался: у него самого не осталось в этом мире никого, кого можно было бы позвать. А на третьи сутки (впрочем, все они там потеряли счет времени) Блэк решил навестить соседа.
О чём они говорили тогда? Парнишка еле пришел в сознание, до Азкабана с Сириусом они знакомы не были, да и тюрьма здорово подпортила физиономию легендарного героя всех передовиц магической прессы нескольких лет назад.
О чём они говорили? Сириус толком не помнил. Но после этих разговоров мальчишка стал хоть иногда спать.
Нет, этот юный тёмный маг слабо напоминал Сириусу погибшего брата или ещё кого-то из родственников и знакомых. Просто мальчик был очень несчастен.
Так шло время. И вот однажды цель и смысл каждодневной работы на собственное выживание определились с кристальной ясностью.
Как много в жизни зависит от случайностей! Подумать только: не взбреди Корнелиусу Фаджу в голову нанести визит в Азкабан, не окажись у него в руках во время этого визита последнего выпуска газеты, Сириус продолжал бы сидеть взаперти. А куда ему было бежать? К кому?
Листок «Ежедневного пророка» содержал в себе дату, из которой следовало, что Сириус сидит в Азкабане уже двенадцать лет, и информацию, из которой вытекало, что дальше сидеть здесь с его стороны будет просто бесчестным.
Узнать Питера он мог даже в темноте Запретного Леса, что уж говорить о чётком газетном снимке.
Из Азкабана Сириус бежал в ту же ночь. Отныне у него появились в мире более интересные занятия, чем казнить себя. Нужно было любой ценой защитить Гарри.
Пробраться в Хогвартс не составило труда, найти укрытие — тоже. За семь лет учёбы Сириус изучил территорию Школы наизусть. Запретный Лес, Визжащая Хижина были в его распоряжении.
Но…то ли опьянел он от воздуха свободы, то ли от жажды мести заклятому другу помутился его рассудок, то ли от близости родных мест, по которым он страшно соскучился за все эти годы, то ли от желания встречи с теми, с кем так долго не виделся, вовсе снесло ему крышу…то ли от всего этого вместе — только начал Сириус делать одну ошибку за другой. И почему-то все эти ошибки совершались с применением ножа.
В общем, такого страха нагнал Сириус Блэк на родной Хогвартс, что дементоры там стаями летали. Безопасность обеспечивали. В конце концов Сириусу это едва не стоило жизни. Если бы не Гарри…
Вот ведь как вышло: Сириус бежал из Азкабана, чтобы спасти крестника от смертельной опасности, а получилось, что тринадцатилетний мальчишка его самого и от смерти, и от тюрьмы уберег. Гарри да еще девочка эта, Гермиона… Кто бы ожидал от двух школьников такой безумной и отчаянной, а главное — удачной авантюры? Что ни говори — достойная смена подросла…
Радость Сириуса от встречи с крестником была велика. Он ведь полюбил мальчика с того самого момента, как принял его из рук пастора. Вообще весь этот обряд крещения поначалу показался Сириусу жуткой бессмыслицей, как и прочие магловские штучки. Но Лили все-таки была маглорожденной и настояла, чтобы его провели.
Позже Сириус ни на миг не пожалел, что пришёл тогда в магловскую церковь. И теперь, увидев, наконец, Поттера-младшего, до того похожего на покойного Джеймса, что комок подступал к горлу при взгляде на него, Сириус испытал огромную радость и гордость. Потому что этот мальчик был отчасти и его сыном тоже.
Другой радостью — нет, не меньшей, а просто другой, - стала встреча с другом детства Люпином. И на этот раз Сириуса обжёг стыд. Мерлин великий, как он мог не доверять человеку, которому почти не понадобилось никаких объяснений, чтобы спустя столько лет поверить в невиновность Блэка!
Счастье, как известно, не бывает долгим. Едва ступив по-человечески на землю родного Хогвартса, едва перемолвившись словом с близкими, ему пришлось спешно уносить ноги. Год скитаний и лишений — и вот Сириус дома. Только он физически не мог себя заставить назвать домом фамильный особняк Блэков.
Этот дом долго стоял пустым. Война не пощадила никого из родных Сириуса. Его отец умер через два года после того, как Сириус попал в тюрьму. Вальбурга пережила мужа на десять долгих лет — и что это были за годы! Сириус ощутил ужас и холод страшного одиночества сразу, как только переступил порог. О том, как провела последние годы своей жизни его мать, старший сын Вальбурги получил представление, увидев, как жутко запущен дом, в котором он провел детство; увидев полубезумного домовика Кикимера, которого помнил молодым, резвым и комично-важным; увидев портрет матери. Он понял, как она жила всё это время. Но в дальнейшем старался об этом не думать.