Единственным утешением в его вынужденно затянувшейся игре в прятки с Министерством Магии стало то, что Ремус Люпин перебрался-таки на площадь Гриммо.
И это было как нельзя кстати. Ибо Сириуса после долгой погони «догнал» Азкабан. Пока Блэк был занят ненавистью к Петтигрю, беспокойством за Гарри, прогулками вокруг Хогвартса и дальнейшим путешествием по Британии в компании Клювокрыла, вспоминать о тюрьме у него не было времени. Но стоило ему оказаться в изоляции от внешнего мира, как ужасы пережитого обрушились на него с невероятной силой. Говорят, тот, кто хоть однажды встретился с дементором, никогда уже не будет таким, как прежде. Азкабан изменил Сириуса. Нет, изменения не коснулись, возможно, его коренной сути, но во всём остальном это был уже совсем не тот человек, что много лет назад, казалось, навсегда покинул родительский дом. И к встрече с самим собой, но в прежних декорациях Сириус оказался не готов.
Спасал его Рем. И Сириус не раз хотел врезать себе по лбу за то, что так не ценил своего друга. Рем возился с ним, как с ребёнком, будя во время ночных кошмаров, ведя по полночи душеспасительные беседы и днем стараясь не оставлять Сириуса одного. И хотя Сириусу невозможно стыдно было принимать такую о себе заботу, он от всего сердца был благодарен Ремусу.
И только отойдя немного от первого тягостного впечатления, вызванного захламлением и, по сути, разрушением родового гнезда, Сириус заметил, что Ремус, внимательно слушая ночные излияния Блэка (иной раз такие, что по-хорошему, не стоило бы их озвучивать даже под покровом темноты), никогда не откровенничает с ним сам. Хотя видно было, что Люпина что-то гнетёт. Стоило ему отвлечься от каких-либо повседневных дел, как на лице у него отражалась такая мука… Может, и заботился он так пристально о лучшем друге только лишь потому, что сам не спал ночами от терзающих его воспоминаний о чём-то.
Когда Люпин, наконец, раскололся, Сириус только присвистнул. Да, он-то думал, что после всего пережитого удивить его ничем невозможно. И ведь главное — кому это удалось? Лунатику! Правильному до тошноты Лунатику, еще в Школе бывшем старостой факультета и раздражавшего Сириуса неизменным занудством. И вот теперь этот с детства знакомый человек сидит перед ним и преспокойно рассказывает о своей любви к пятнадцатилетней девчонке! Да, мир точно сошел с ума.
Еще большее изумление Сириус испытал, обнаружив в своей прихожей тощую долговязую девицу, несуразно одетую и причесанную, которая жадно разглядывала обстановку…а после перевела свой горящий любопытством взгляд и на самого хозяина. Что-то недоброе почудилось ему в этом взгляде, что-то отталкивающее в самой незваной гостье. Но за Лунатика Блэк пошел бы в огонь и в воду. Что уж говорить о том, чтобы выполнить ерундовую просьбу, которая ему ничего не стоит.
Сириус знал о Берте много плохого. Знал, что она слизеринка, убийца, оборотень…
«Рем, да как ее, такую, любить-то можно?» - «А что с ней станет, если никто не будет ее любить?»
Влюбленные сродни душевнобольным — с ними во всем нужно соглашаться.
========== Глава 4. ==========
На счастье им выпало три дня. А могло быть тридцать. Когда человек счастлив, время течет иначе, а то и вовсе пропадает. Хитрая это субстанция.
Но как ни пересчитывай, их всё же было три. Три утра, пронизанных свежестью воздуха в открытое окно и золотыми лучами солнца на смятых простынях. Три дня, осыпавшихся поцелуями и прикосновениями, как осыпаются лепестками деревья по весне. Три ночи, в которых все ослепшие глаза, все слёзы и жалобы… Впрочем, ночи было две — посреди третьей Берта проснулась и, даже не открывая глаз, поняла, что Рема рядом нет.
Она привыкла легко ориентироваться в темноте, так что найти шарф и, набросив его на плечи, выйти из комнаты не составило никакого труда. Босые ноги сразу обдало холодным потоком воздуха — в коридорах блэковского особняка здорово дуло. Но сбить Берту с намеченной цели какому-то сквозняку было не под силу.
Берта шла на голос. Разговор доносился из гостиной. Говорил не Люпин и не Блэк. Подойдя поближе, Берта узнала звучный голос своего бывшего директора.
- …и я прошу тебя предоставить твой дом в качестве штаб-квартиры Ордена.
- Вы могли бы и не просить, Альбус. Я сам хотел предложить это. Отец когда-то здорово поработал над защитой семейного гнезда. Пожалуй, во всей Британии вряд ли найдёшь более засекреченное место, - какая-то едва ли не мальчишеская гордость и дрожь еле сдерживаемого азарта прозвучали в голосе Сириуса Блэка.
- А кроме того, мы применим Чары Доверия, - подхватил Альбус Дамблдор. - Никто из членов Ордена при всём желании не сможет выдать тайну местонахождения штаб-квартиры.
- Но…если ее выдаст Хранитель… - голос Блэка ощутимо дрогнул.
- Это невозможно, - спокойно сказал Дамблдор.
- Отчего же? - с горечью произнес Блэк.
- Хранителем тайны буду я, - так же спокойно ответил директор.
- Альбус, - вмешался Рем, - а к чему такие сложности? Помнится, в прошлую войну мы не прятались от Лорда…
- В этот раз всё куда хуже, мой мальчик, - Берта почувствовала, как директор помрачнел. - Дело в том, что возрождения Волдеморта никто, кроме Гарри, не видел. И, кроме меня, ему никто не поверил, - добавил Дамблдор.
- И Министерство… - начал Ремус.
- И Министерство считает все это фантазиями неуравновешенного подростка, который хочет привлечь к себе внимание.
- Да как они… - взвился Блэк. - Неужели вы не смогли их убедить, Альбус?!
- Видишь ли, Сириус, - грустно сказал Дамблдор, - нынче в Министерстве действуют силы более могущественные, чем сила моего убеждения. Зависть, ненависть и…страх. Воистину Волдеморт способен сеять вражду между людьми, пробуждать в людских душах гордыню и гнев. И отчего-то наиболее подвержены его чарам люди, облечённые властью, - задумчиво заключил Дамблдор.
- Альбус, что-то произошло? - насторожился Рем.
- Ничего ужасного, мальчик мой, - в голосе директора послышалась улыбка. - Просто я больше не Верховный Чародей Визенгамота. Меня сняли сегодня вечером. В связи с утратой доверия, - он уже откровенно посмеивался. - Да оно и к лучшему. Хлопотная это должность по нынешним временам.
Услышанного Берте хватило. Медленно побрела она назад по коридору, прислушиваясь к страшной пустоте внутри себя. Она толком не понимала, что чувствует сейчас, перед глазами почему-то стояло хмурое лицо Криса Бурого.
…Неизвестно, сколько времени прошло, но вряд ли больше часа, когда в их комнату вернулся Ремус. Берта сидела посреди кровати, прямая, как свечка, глядя перед собой широко распахнутыми, светлыми и холодными, как льдинки, глазами.
- Хочешь мне что-то сказать? - очень спокойно поинтересовался Люпин.
- Рем, это…война? - голос звучал незнакомо, будто чужой.
Люпин молча опустился на кровать.
- Возьми, - он протянул ей красный шелковый шарф, который сам и подарил когда-то. Берта вздрогнула: она и не заметила, как он соскользнул с плеч, когда она, зябко поёживаясь, стояла под дверью гостиной.
- Ты всё слышала.
- Что же теперь будет?
- Пока ничего. Лорд возродился, но он ещё слаб, соратники его в Азкабане. Время для открытого противостояния придет ещё не скоро.
- Но чего хотел Дамблдор?
- Дамблдор хотел собрать Орден. Но оказалось, что орденцев осталось куда меньше, чем он рассчитывал.
- Что такое Орден?
Ремус задумался.
- В прошлую войну мы были армией, которая сражалась против Волдеморта. А сейчас, пожалуй, больше похожи на партизанский отряд, - усмехнулся он.
Берта не заметила его улыбки. Её трясло. Она закрыла лицо руками.
- Господи… И здесь война… Никуда от неё, проклятой, не деться… Ты не можешь уйти из этого Ордена?