- Что нам было — в Мунго его отправлять? Представляю их лица — беглый заключённый и девица в розыске трансгрессируют в больницу Пожирателя Смерти. Да еще неизвестно, можно ли было его трансгрессировать…
- А больше всего меня удивляет, что вы ничего не сообщили Дамблдору, - так же размеренно, в тон Берте, произнёс Рем.
- Я не знала, стоит ли связываться с Дамблдором м н е. А Сириус, по-моему, вообще хотел пришить Снейпа по-тихому…
- Не знала — а полезла, куда не надо… Только оставь вас одних… Как дети, честное слово.
- А ты не оставляй, - тихо и беспомощно проговорила Берта.
- Это невозможно, - вздохнул Ремус. - Пока. Думаешь, мне это всё в радость? Неделями тебя не видеть, думать, как ты там, не натворила ли чего, а то и вовсе — не ушла ли. Шёл сюда, подумал: а вдруг тебя здесь уже нет, так, поверишь ли, замёрз даже.
- Я так ждала тебя. Ты всё не шёл, не шёл. Я думала: где ты? что с тобой? А потом уже и думать перестала, - слова торопились выскочить, спотыкаясь друг о друга. - Когда Снейп пришёл, у него только до дома дойти сил хватило, я думала, он умрёт. Тогда бы это было всё… Всё бы кончилось, понимаешь? Надо было прогнать от него смерть.
- Позвали бы Дамблдора… Это волшебник, который может всё. Или почти всё.
Берта медленно покачала головой.
- Никакое волшебство не поможет, если человек сам не хочет жить. Тут другое нужно.
- Что? - ответ знали они оба.
- Живая душа рядом, которой не всё равно.
- Тебе, никак, его жаль? - Рем смотрел на Берту с искренним интересом, будто увидел впервые.
- Да, - серьёзно сказала Берта. - Он очень несчастный человек. Ты…ты знаешь, кто такая Анна?
Рем побледнел.
- Нет…нет.
- Я тоже не знаю. Но, думаю, Снейп любил её. Он звал её, постоянно звал… Если человек ничего для тебя не значит, на смертном одре его звать не будешь. Родной души ему не хватало, понимаешь?!
Слезы хлынули из глаз неожиданно для нее самой.
- Всё, всё, ну всё, - Берта не заметила, как Рем ее обнял. Как же она успела от этого отвыкнуть! - Всё обошлось. Ты всё-таки спасла ему жизнь. Не надо плакать.
Рем еще долго гладил её по голове. И с каждым его прикосновением Берта всё острее ощущала, как сильно по нему соскучилась.
- А ещё Сириус мне сказал, что Снейп будто вовсе и не удивился, когда тебя здесь увидел, - негромко и размеренно проговорил Люпин.
Берта вдруг замерла под его рукой, а затем подняла на Люпина успокоённое и просветлевшее лицо.
- Ну, значит, я всё сделала правильно.
Полнолуние оба пережили хорошо и даже с комфортом — в одной из пустовавших комнат особняка Блэков, с применением Волчьего противоядия. Берта и раньше знала, что это уникальное зелье, и раньше была благодарна профессору Снейпу за многое, но только теперь по-настоящему оценила обоих. Разница между полнолуниями в лесу и полнолунием на площади Гриммо была впечатляющей.
Спустя пару дней после Рем, слегка оклемавшись, снова куда-то ушёл. Берта уже было приготовилась скучать, но оказалось, что скучать в ближайшие месяца два ей не придётся точно.
То ли Дамблдор, наконец, вспомнил, что штаб-квартира его ненаглядного Ордена находится в доме Сириуса, то ли сам Орден так здорово потрепало прошлой войной, что собрать его снова удалось лишь в течение месяца, но в результате пустой заброшенный дом вдруг наполнился разношёрстным людом. Настолько разношёрстным, что представить этих людей в обществе друг друга где-то ещё было невозможно.
Некоторые из присутствующих были знакомы Берте, других она видела впервые.
Несколько преподавателей Хогвартса, несколько бывших студентов (имён их Берта не знала, но их лица были ей определённо знакомы), парочка авроров, какие-то пожилые маги не совсем адекватного вида… Не слишком устрашающая армия, что и говорить.
Сама Берта старалась особенно не афишировать своё присутствие. Во-первых, ей просто не хотелось никого видеть и никому ничего объяснять. Во-вторых, заметив в компании орденцев несколько авроров, Берта поняла, что лучше ей не светиться. Они, конечно, члены Ордена, но ведь она сама никакого отношения к Ордену не имеет. К тому же, вполне возможно, что фотография ее личика до сих пор находится в Аврорате…
И в-третьих…Берте трудно было выразить это словами, но…всех этих людей — таких странных, непонятных, невозможно разных, кроме общего дела — несомненно, важного и благородного — объединяло ещё одно: все они мучительно не вписывались в атмосферу старинного фамильного особняка.
Берта не знала, когда именно начала думать о доме Сириуса вот так. Она никогда не жила в подобном. Она не имела никаких прав на этот. Но отчего-то её не оставляло ощущение поруганного гнезда, когда она видела бесконечные собрания в комнатах и залах, чужих, незнакомых волшебников, снующих по коридорам… А ведь когда-то ходили по этим коридорам совсем другие люди — хозяева дома. Тихо обедали в зимней столовой. Сидели в гостиной у камина. Приглашали гостей на званые вечера. Устраивали балы. Читали вслух в библиотеке. Учили детей играть на фортепиано.
Куда всё уходит? Никого из Блэков не осталось в живых. Только Сириус. Но он же не станет устраивать балы! Разве что дискотеки…
То время и тот уклад ушли безвозвратно. И некому их возродить.
Теперь война, а в этом доме штаб.
Берте никто не мешал наслаждаться одиночеством. Она часто бродила по пустым комнатам — к счастью, орденцы заняли не весь дом, - и пыталась вообразить, каким этот особняк был раньше, до того, как в тихую, размеренную жизнь его хозяев ворвалась война? От этих мыслей душу охватывала какая-то незнакомая печаль.
Странно и то, что в этих, чуть мрачноватых стенах старого дома Берта чувствовала себя, словно рыба в воде. Ей никогда не приходилось жить в таком доме, она ничего общего не имела с древней магией чистокровного семейства. Но отчего-то именно здесь девушка ощущала себя необыкновенно уютно, защищённо. И ей никуда не хотелось отсюда уходить.
Берта полюбила сумрак Гербового зала. Долгие часы просиживала она на старой софе, забравшись на неё с ногами, и рассматривала многочисленные портреты на его стенах. Похоже, коллекция пополнялась регулярно ещё со времен постройки дома. Каждый владелец оставлял в Гербовом зале свой портрет.
Особое внимание Берты привлекли три портрета, видимо, написанные совсем недавно — краски на них ещё не успели выцвести.
Первый из них невозможно было пропустить. Большое колоритное полотно находилось в центре самой просторной стены и бросалось в глаза сразу при входе в зал. В полный рост на нём изображались две фигуры: крепкий широкоплечий мужчина средних лет стоял возле великолепного кресла, в котором, чуть опираясь на его высокую спинку (но, впрочем, не теряя величавой осанки), расположилась очень красивая женщина лет тридцати. Густые тёмные локоны, выпущенные из замысловатой причёски, спускались на ослепительно белые плечи, чуть приоткрытые вырезом платья. Грациозную шею украшало сверкающее ожерелье, явно старинное и необыкновенно дорогое. Художник очень старательно выписал драгоценные камни. Но едва ли не ярче бриллиантов блестели тёмные глаза этой дамы и её жемчужно-белые зубы, приоткрытые надменной повелевающей улыбкой. Всё лицо её было выразительно, нервно, чуть порочно — и невероятно притягательно. Платье из серебристо-серого мерцающего шёлка мягко подчеркивало точёные линии тела. На правой руке рядом с обручальным, сверкало бриллиантами старинное фамильное кольцо.
Несмотря на обилие украшений, ничего в облике дамы не выглядело чересчур броско, аляповато или не к месту. Казалось, она сама излучала какое-то неземное сияние — сияние красоты, энергии, магии…