Быстро миновали площадь Гриммо. Очень удачно, прямо за ближними домами, оказался заброшенный сквер. Ржавые, покрытые облупившейся краской прутья ограды не могли ни скрыть, ни удержать буйства осенней листвы разросшихся кустов и состарившихся деревьев. Природа, вырвавшись из-под контроля человеческих рук, проказила вовсю. Крытые мокрые галереи тесно переплетённых ветвей, тронутых осенней краснотой, бывшие когда-то стройными аллеями; пышные ворохи пахучих осенних цветов вперемежку со всякой посторонней растительностью, отдалённо напоминающие клумбы; живое золотое покрывало листьев, под которым можно было угадать тропинку — которую, впрочем, вряд ли подметали последние лет пять.
Берта шла, не торопясь и чувствуя себя счастливой. Как немного, оказывается, нужно для счастья: глоток чистого воздуха, и только-то! Ветер тихо качнул чуть пожелтевшую ветку, сквозь ее уже поредевшую листву вежливо улыбалось безоблачное небо, расчерченное серебристыми паутинками.
Сириуса уже можно было спустить с поводка, что она и сделала. Радостно гавкая, тот отправился исследовать новые горизонты. Всё же анимагическая форма здорово влияет на настроение.
Берта дошла до конца аллеи. Аллея вела к большой открытой поляне. Может, сквер здесь уже кончался, и начинался дикий луг? Вдали темнело что-то похожее на лес.
Берта остановилась. Пригретые тёплыми солнечными лучами травы сочились ароматом последних запоздалых цветов, высохших растений, напоминая об ушедшем лете. Сейчас Берта, кажется, могла ощутить дыхание каждой травки.
Заслушавшись тишиной, Берта вдруг насторожилась. В чем же дело?.. Конечно! Как она могла прозевать, что Сириуса уже некоторое время совсем не слышно! Сколько, кстати? Берта тревожно заозиралась по сторонам.
- Нюхалз! Бродяга! - громко кричать было нельзя. Конечно, сейчас здесь безлюдно, но кто его знает?..
- Си… Бродяга! - она вовремя прикусила язык и тут же мысленно выругала себя. Ещё бы транспарант с собой захватила «Сопровождаю Сириуса Блэка!»
Однако же, ругайся — не ругайся, Блэк будто сквозь землю провалился. Ясное дело, почуял волю, обрадовался, убежал, чёрт знает, куда…встретил, чёрт знает, кого…был задержан и препровождён, чёрт знает… Так, воображению лучше воли не давать. Всё-таки Сириус — анимаг. Ага. И значит, ноги у него четыре…и усвистеть он мог в любом направлении.
Берта уже успела несколько раз проклянуть свою дурацкую идею, когда кто-то обхватил её за плечи. И тут ей пришлось крикнуть в голос. Потому что это было неожиданно, сильно и очень страшно. Берта попыталась вывернуться из цепких рук, но это ей не удалось. Её только прижали крепче. Но тут нос уловил знакомый запах псины, и необходимость сопротивляться тут же отпала. Зато появилась необходимость залепить пощёчину.
- Ты что, совсем ополоумел, Блэк? - злым придушенным голосом поинтересовалась Берта.
В ответ тот только расхохотался.
- Пусти! - пустил. - Да что с тобой?
- Жить охота, Берта, понимаешь? Жить!
Да, это она понимала.
========== Глава 7. ==========
Между тем, вестей от Ремуса не было уже с месяц. Куда и зачем отправил его Дамблдор, Берте знать не полагалось. Полагалось ждать и тревожиться. Убивала полная неизвестность. Подходить с вопросами к Дамблдору Берта не решалась — правды он всё равно не скажет, а афишировать своё присутствие в штаб-квартире не хотелось ужасно. Лишние глаза, лишний язык…кто знает, как бы Дамблдор отреагировал.
Сам директор Хогвартса штаб-квартиру посещал нечасто — преимущественно, поздними вечерами, а то и ночью. С наступлением осени собрания Ордена проходили реже, зато более напряжённо. Сути Берта не знала (да и не особо интересовалась), но общую нервозность ощущала вполне отчётливо. Частенько ей приходилось видеть на площади Гриммо давних и недавних своих знакомых. Уизли, Нимфадора Тонкс, Кингсли Бруствер, профессор Макгонагалл, профессор Снейп… Последний, кажется, особенно активничал на осенних собраниях. Нет, Берта, безусловно, не следила за их ходом и, уж конечно, никогда не подслушивала. Но не заметить мрачной физиономии Сириуса Блэка и не услышать стука бутылки о стакан, который раздавался в кухне почти после каждого собрания, было трудно.
Вылазки из дома пришлось прекратить. Сириуса искали и искали именно в Лондоне. Разгуливать у всех на виду становилось опасно, и Блэку снова пришлось осесть дома. Берта прекрасно видела, как тяготится он вынужденным бездействием, как выводят его из себя выступления (и наверняка — выпады) Снейпа… И как невыносимо тоскует он по Гарри. Эта тоска присутствовала в нём постоянно — независимо от присутствия Виски.
Сириус очень любил Гарри. И Берта догадывалась о причинах такой глубокой привязанности. Как-то, в приступе пьяной сентиментальности, Блэк протянул Берте смятый бумажный пакет с несколькими старыми, чуть выцветшими, живыми фотографиями. Берта улыбалась, рассматривая их. Потому что девочку, всегда жившую среди маглов, по-прежнему восхищали такие маленькие безобидные чудеса, как живые фотографии. И ещё потому, что изображённые на них люди не были ей совсем незнакомы. Застенчиво улыбающегося Рема она опознала с ходу. Легендарная четвёрка Мародёров полным составом осталась лишь на фотографиях. Берта никогда не была знакома с Джеймсом Поттером, но узнать его было нетрудно — Гарри вырос точной копией своего отца. Берта знала, как сильно переживал Сириус смерть Джеймса. Казалось даже, что для него до сих пор это произошло только вчера, будто и не прошло этих четырнадцати лет… Единственной девушкой на этих фотографиях была солнечно-красивая Лили Поттер — мама Гарри. Здесь на ней ещё школьная мантия с гриффиндорской нашивкой — и невозможно себе представить, что не пройдет и нескольких лет, как эта излучающая свет девочка погибнет. …Теперь Сириус был пьян, и горькие слёзы, перемешанные с алкоголем, накипали у него на глазах, когда он снова пересматривал эти школьные снимки через плечо Берты. Она не видела, но чувствовала, что он плачет.
- Ты пойми… Нет их больше! Никого нет! Только Рем у меня остался…
- Но Петтигрю, кажется, жив… - не подумав, произнесла Берта. Невысокий, бесцветный какой-то парнишка с пёстрой совой на плече весело и открыто улыбался, глядя в объектив.
- Питер погиб. Трагически. Четырнадцать лет назад, - холодно и трезво проговорил Сириус. С него будто разом сошёл весь хмель. - Подлая крыса, которую я так и не смог поймать, не имеет к моему другу никакого отношения.
- Ясно, - Берта отложила снимок в сторону. Парнишка помахал ей на прощание.
Самого Сириуса на фотографиях было мало. И это было жаль, потому что в юности хорош собой он был чрезвычайно.
- Я сам фотографировал. Дядя Альфард подарил мне когда-то эту магловскую игрушку — фотоаппарат. Я сперва увлекся, потом забросил. Наверное, и до сих пор где-нибудь валяется.
Берта рассеянно кивнула. На карточке, которую она держала в руках, семейство Поттеров было изображено полным составом. Джеймс держал на руках годовалого сына, Лили пыталась пригладить волосы им обоим… Дата на обороте гласила: «31 июля 1981 года. Гарри — 1 год». …Поттерам оставалось жить ещё несколько месяцев.
- Джеймс и Лили…жизнь положили на борьбу с Волдемортом. У них ребёнок был. А я один…не годен, чтобы воевать. Я даже не смог наказать предателя! Что там…мне даже крестника достойно вырастить не дали! А он всё, что у меня осталось…
Похоже, он все-таки успел набраться. А Берта успела к этому привыкнуть. Её больше не коробили пьяные излияния Блэка. Не то, чтобы раньше ей не приходилось общаться с пьяными. Но ей всегда казалось, что между заливающим собственную неприкаянность бродягой и высокородным лордом есть какая-то разница. Оказалось, что разница эта только в цене и качестве пойла.
- Не плачьте, милорд Блэк. Вам есть, ради чего жить. Это немало.
Она нечасто говорила с Сириусом. Не говорила и о том, что ей самой надраться впору — от выматывающей неопределённости и бездействия. Здесь она отчасти понимала Сириуса. Но в остальном… Да, он хотел воевать и тосковал по Гарри. Но битв пока не было. Но о крестнике он знал всё.