Слушать Снейпа было интересно. Но Берта ощутила напряжение. И в самом деле, каким диким и нелепым должен был показаться кому-нибудь их разговор! Как будто больше нечего им сказать друг другу!
И тут Берту осенило. Снейп нёс сейчас всю эту чушь только потому, что сам был растерян не меньше Берты и совершенно не знал, как себя с ней вести.
А у Берты зудело в горле и вертелось, но не срывалось с языка, что она чертовски рада его видеть живым и здоровым, что удавшийся летом эксперимент — это круто…что профессор Снейп напомнил ей о Хогвартсе…и о Ремусе Люпине…и вот было бы здорово, если бы Снейпу было хоть на крошечку больше известно о пропавшем без вести оборотне. Конечно, Берта каждый раз тиранила Сириуса вопросами о Люпине, вот только с этим каждым разом ей начинало казаться, что Блэка посвящают отнюдь не во все дела Ордена.
Но здесь и сейчас, на полутёмной лестнице между вторым и первым этажом, она умирала от недосказанности. И её собеседник ничем не мог ей помочь, потому что сам не знал, о чём говорить.
Может быть, о том, что он благодарен ей за спасённую летом жизнь? Но за Северуса Снейпа вместо слов говорят его поступки. Каждый месяц Сириус передавал Берте свежее зелье…и вряд ли Снейп варил его по приказу Дамблдора.
- Как в Хогвартсе? - спросила вдруг Берта — и поняла, что ей искренне это интересно.
Снейп поджал губы и издал что-то похожее на фырканье.
- Ничего особенного. Вам бы не понравилось.
- Ну, вряд ли в ближайшее время я смогу это проверить.
Снейп посерьёзнел.
- Я очень сожалею, - он помолчал, будто подбирая слова. - Я искренне сожалею о том, что вы так бездарно тратите свои юные годы. Ни один мужчина…
- Профессор, - предостерегающе остановила его Берта. - Не нужно.
- Вам надо учиться, Лихт, - тихо проговорил Снейп. - Вы же невероятно талантливы. То, что вы… - ему будто в самом деле трудно было говорить, - то, что вы сделали летом… Мне неизвестна такая магия. Я не представляю, как вы смогли совершить подобное…
- Сэр, я… - прервала его Берта, - вы же знаете, что оборотням запрещено получать образование! - не то, чтобы она особенно скорбела по этому поводу. Просто и не задумывалась особо.
- Именно, - кивнул Снейп. - Особенно теперь, когда министерские чиновники контролируют даже Хогвартс… - с горечью и отвращением добавил он. - А вы…кем бы вы могли стать — с такими данными! По крайней мере, место ведущего целителя в Святом Мунго точно было бы вашим. А вместо этого вы предпочли подставиться под чужие зубы…или безрассудно броситься в дикий магический эксперимент с непредсказуемыми последствиями. Вы хоть понимаете, что за моё спасение вы могли расплатиться жизнью? - должно было прозвучать грозно, а прозвучало тихо и даже взволнованно.
Берта удивлённо воззрилась на Снейпа и помотала головой.
- Нет, сэр, я ничего не понимаю. Вам было плохо, вы умирали… Я не могу смотреть, как умирают люди.
Снейп помолчал.
- А вот я не понимаю, как вы…такая могли связаться с убийцей. Он же сломал вам жизнь, а вы… Я этого не понимаю.
«Вы же смогли», - подумала Берта.
А вслух устало произнесла:
- Всё вы понимаете, профессор. Вам ли не знать, что такое фатум, - ей показалось, или действительно дрогнуло его лицо? - Думаете, я тогда поверила, что вы поддались на мой неумелый шантаж? Это было не так. И, тем не менее, вы ничего не разгласили и ничего не пресекли, - Берта чуть улыбалась. - Есть вещи, которым невозможно сопротивляться… Вам ли не знать.
Повисла недолгая пауза.
- Время, например, - голос Снейпа внезапно потеплел. - Мне пора. И…вот, возьмите.
Берта только теперь заметила, что всё это время Снейп что-то держал в руке — что-то тёмное, по цвету сливающееся с его мантией и полумраком. Затем он передал этот неопознанный предмет Берте.
Это был бумажный свёрток, лёгкий, шуршащий, очень аккуратный.
- Потом взглянете.
Берта улыбнулась.
- Да, конечно. До свидания, профессор.
Он тихо хмыкнул в ответ.
- Не прощаюсь. Думаю, следующей встречи нам не избежать.
Снейп повернулся и спустился по лестнице так бесшумно, что Берте на секунду показалось, будто он левитировал.
От вручённого им свертка исходил тонкий приятный запах. Берта осторожно развернула хрустящую бумагу — и почувствовала, как улыбка снова тронула её губы. В раскрытом свёртке лежали нарциссы, крупные, жёлтые, целый ворох. От их ярких лепестков исходило лёгкое сияние и, кажется, даже тихий мелодичный звон. Берта узнала эти цветы: точно такие выращивала в своей теплице профессор Стебль.
Цветы пахли тяжело, сильно, чуть горьковато. Но Берте нравилось. Она прижала их к лицу — и тут же тихо засмеялась в душистую груду лепестков и листьев.
…Это же надо — забыть про собственный день рождения!
Сириус Блэк проснулся так внезапно, будто его толкнули. И долго ещё соображал в темноте: привиделся ли ему звук удара во сне или где-то неподалёку в доме действительно что-то грохнули.
Через минуту мучительного ожидания его сомнения полностью рассеялись. Сириус отчётливо услышал громкий щелчок, будто треснуло оконное стекло, а вслед за этим эхо пустого дома повторило протяжный женский крик.
Сириус вскочил с кровати, как ужаленный, и, на ходу выхватив из-под подушки волшебную палочку, выбежал в коридор.
Босые ноги сразу же обдало ледяным сквозняком, и Сириус краем сознания отметил, что вообще-то здесь не должно быть так уж холодно. Но занимало его сейчас не это.
Кричать в этом доме могла только Берта, больше некому. Сириус бросился к её комнате.
Конечно, по правилам хорошего тона, в дверь следовало постучать. Но времени не было. То есть, времени не было — как будто вообще. Всё вдруг показалось Сириусу каким-то неправильным: тревожное мерцание газовых рожков, холод в коридоре, собственные движения — медленные, затруднённые, словно сквозь толщу воды. Что-то тяжело надавило ему на грудную клетку, когда Сириус, наконец, вплотную подошёл к двери.
Пытаясь повернуть медную дверную ручку, Блэк понял, что она адски горячая, будто возле неё долго держали факел.
Дверь распахнулась сама, так быстро и внезапно, что едва не слетела с петель. Сириус оказался на пороге тёмной комнаты. Тишину пространства нарушало хриплое прерывистое дыхание. Он попытался осмотреться по сторонам, но ничего нельзя было разглядеть. Только бледная одинокая звёздочка заглядывала в разбитое окно.
«Да черт возьми!» - подумал Сириус. - Люмос!
По глазам будто вспышкой магния ударило. Сириус только и успел, что зажмуриться и быстро пробормотать:
- Нокс!
С карниза рвануло тяжёлую штору.
«Ничего себе!» - только подумал Сириус, уже опасаясь произносить что-либо вслух. Он ощупью продвигался к кровати, на которой, судя по доносившемуся звуку дыхания, и лежала девушка.
- Берта… - он рискнул вполголоса её позвать.
Та не отозвалась — только застонала тихо.
«Мерлин, что здесь вообще происходит?» - Сириус уже начал терять терпение.
До кровати он добрался благополучно, без всяких приключений — ничего больше не взорвалось и даже не разбилось. Сириус осторожно присел на краешек постели и ещё раз тихо позвал девушку. Но ответа так и не дождался. То ли она его не слышала, то ли не понимала, то ли вовсе не осознавала, что он находится рядом.
Блэк попытался нащупать в темноте её руку, но едва его пальцы коснулись её кожи, как Берта снова пронзительно вскрикнула, а тело её свело судорогой. И, кажется, уже не в первый раз — постель была в полном беспорядке, одеяло сброшено на пол. Штора валялась там же, а из-за тучки вышел тоненький милосердный месяц, так что комнату теперь можно было рассмотреть. А по ней будто корнуэльские пикси пролетели: всё, что можно опрокинуть, было опрокинуто, всё, что можно разбить — разбито…а также сломано, залито, сожжено. Сожжено? Сириус недоуменно глянул на собственную руку — кончики пальцев покраснели и их жгло, будто он только что приложил руку к свечке.