- Это надо же было так наклюкаться…
- Я в обморок хлопнулась, да?
- Точно, - хорошо, что в темноте не видно, как исказила его лицо кривая ухмылка. Подумать только, какая невероятная удача! Даже и придумывать ничего не пришлось — все объяснения неожиданному провалу в памяти Берта подобрала сама.
- Как хорошо, что ты вернулся. Я с ума сошла, ожидая.
- Я же не насовсем вернулся, Берта, - помрачнел Люпин.
- Там всё плохо, да?
- Не плохо, а тихо. Пока — тихо.
- Ты уже смог кого-то уговорить присоединиться к Дамблдору? - настойчиво переспросила Берта.
Оборотень помедлил с ответом.
- Нет, - расписываться в собственном бессилии было мучительно. - Единственное, на что я пока способен, - это удерживать их от того, чтобы присоединиться к Волдеморту.
- И такая игра стоит свеч?
- Я нужен Дамблдору.
- А мне?
Он легонько сжал её плечо.
- Пойми, что если мы не выиграем эту войну…
- А мы её не выиграем, Рем. Я каждый день вижу вашу армию. Старики, дети… Ты всерьёз думаешь, что они смогут остановить Пожирателей?
- Но это не значит, что мы не должны попытаться сделать это, - резко оборвал он девушку. - Есть вещи более важные, чем…
- Чем что? Чем твоя жизнь? Жизнь можно отдать, если понимаешь, за что воюешь. Вот ты, Ремус, за что воюешь?
Люпин с интересом посмотрел на Берту.
- Я? За то, чтобы были живы те, кто мне дорог. Чтобы мир наш не был разрушен.
- А ты никогда не задумывался, что для того, чтобы что-то в этом мире изменить, надо не бояться разрушать? Не озирайся ты на товарищей, у них своя жизнь. Для тебя лично в теперешнем мире что остаётся? Амбридж с её декретами? Страх с ненавистью и постоянная ложь? Нищета и существование в резервации? Ты всерьёз готов за это отдать свою жизнь?
- Так-так-так… Это к чему ты ведешь? - Рем рассматривал Берту, как любопытное магическое создание.
Она на миг задержала дыхание, будто перед прыжком.
- Теперешняя власть нам отказывает в праве быть людьми и жить как люди. Может, при Волдеморте ещё и лучше будет…
«Ого! Это интересно, откуда такой ветер дует?»
- Жмётесь все к этому Дамблдору, будто он для вас единый свет в окошке. А ты хоть раз задумался: его идеи — это разве ваши идеи?
- Ты как будто не знаешь, чем я обязан Дамблдору!
- Знаю. Но отчего-то, выучив в Хогвартсе одного оборотня, поставив занятный эксперимент, он более к этому вопросу не возвращался. Я полагаю, ему просто было плевать. И думаю, победи вы сейчас каким-то чудом, для оборотней всё останется, как было. А я потеряю единственного человека, который дорог мне.
- Тебе с такими настроениями только к Сивому в стаю… - протянул Люпин.
Берта мотнула головой.
- Сивый — маньяк. И зачем мне стая? Предпочитаю своей головой думать, - она недобро усмехнулась. - А вот тебе, Люпин, стая нужна, сколько бы ты от нас не открещивался. Я только сейчас поняла, что для тебя этот Орден — такая же стая. Я, конечно, уважаю твои чувства, но взгляни объективно: твой богоподобный Дамблдор никого из твоих близких не защитил. Даже наоборот: многие остались бы живы, если бы не ввязались в эту борьбу ради каких-то абстрактных маглорождённых…
- Замолчи, - оборвал её Люпин. - Ты невыносима, - говорить отчего-то было трудно. - Всё-таки мы учились с тобой на разных факультетах.
Она прищурилась.
- Верно. Только я свой молитвами нашего Министерства так и не закончила.
- Твое счастье…
Несмотря на болезнь мистера Уизли, это Рождество на площади Гриммо прошло радостно. Конечно, многочисленное рыжее семейство слегка раздражало Берту, но ей достаточно было видеть, как оживился и помолодел Сириус. Он очень радовался тому, что Гарри проводит Рождество в его доме, что дом этот снова полон гостей, с которыми Сириуса связывает долгая дружба. Вместе с хозяином как-то посветлел и фамильный особняк Блэков. Прежнюю мрачную атмосферу разрядило и отсутствие старого сумасшедшего домовика. Кикимер куда-то исчез накануне праздника, да никто и не думал его искать.
Да, это Рождество было счастливым. Шум, гости, детский смех… Вскоре из больницы имени Святого Мунго выписали Артура Уизли, и у орденцев явно отлегло от сердца — ещё на некоторое время от порогов их домов отступила война, ещё на некоторое время продлились мирные беззаботные дни.
И всё же застывала иногда в воздухе неясная тревога. То есть, конечно, тревога эта была вполне объяснима — если живёшь постоянно в штаб-квартире Ордена Феникса, то поневоле находишься в курсе всех последних событий и истинного, а не загримированного «Пророком» положения вещей. Но…это было ещё не всё.
Другая, бессознательная, не подчинённая никакой логике тревога, будто змея, вползла в дом на площади Гриммо глухой и тёмной зимней ночью незадолго до Рождества. И причиной её было не внезапное появление всего семейства Уизли с вестью о странном происшествии в Отделе Тайн.
Тревога пришла в дом вместе с худеньким черноволосым мальчиком в очках, который был здесь самым желанным гостем. Берта почти наверняка знала, что никому из своих многочисленных друзей Сириус не радовался так, как Гарри. Неудивительно: крестник — это что-то отдалённо похожее на семью, которой у Сириуса так и не случилось.
Но вот у самой Берты появление Гарри радости не вызывало. Более того — его присутствие было ей неприятно. Причём никакого разумного объяснения этому факту ей в голову не приходило.
Объективно Берта не могла бы сказать о Гарри ничего плохого. И дело не в том, что Сириус перегрыз бы глотку любому, кто посмел бы даже подумать плохо о самом дорогом для него человеке. (То, что Блэк ни в любви, ни в ненависти не знает удержу, Берте приходилось наблюдать своими глазами. Один кухонный разговор со Снейпом чего стоил. О его сути Берта не догадывалась, но дело точно касалось Гарри — и чуть не кончилось дракой).
Так вот, дело было, конечно, не в Блэке. Да и не в мальчике, если подумать. Как человек Берта признавала за ним хорошие человеческие качества. Ни злобы, ни подлости от него ждать не приходилось, в этом она была уверена. Доброта, благородство, великодушие — всё это было не притворно, по-настоящему. Но как волк она чуяла иное. Иногда казалось ей что-то — во взгляде ли, в улыбке — непонятное, чужое, явно этому человеку непринадлежащее…и страшное. Словно сквозь юное, почти детское лицо, его же глазами смотрел кто-то другой — взрослый, хладнокровный, невероятно сильный и столь же невероятно жестокий. Это было очень похоже на действие Оборотного зелья, от которого и взрослый мог стать ребёнком, и молодой — стариком. Но только внешне.
Ну, и конечно, всё дело было в магии. Как ведьма Берта отлично чувствовала чужую магическую силу. В этом мальчике уровень силы просто зашкаливал. Но сама по себе магия не могла вызвать такой безудержной тревоги, какой бы сильной она ни была. В конце концов, все великие волшебники когда-то были детьми. Но в этом мальчике ощущался какой-то надлом. Недетский…да и вообще нечеловеческий.