Человек, возникший в проёме раскрытой двери, напомнил Берте хогвартское привидение. Впрочем, привидению она бы удивилась меньше. А тут – просто рот открыла. Ибо перед ней стоял «самый опасный преступник магического мира Британии за последние Мерлин-ведает-сколько-лет» - мистер Сириус Блэк собственной персоной.
Нет, конечно, что и говорить, - по сравнению с субъектом, изображённым на фотографиях, украшавших в год обучения Берты едва ли не каждый столб что в Хогвартсе, что в Хогсмиде, мистер Блэк выглядел просто отлично. Природа не обидела его ростом – немаленькой Берте приходилось смотреть на него снизу вверх. Конечно, Блэк всё ещё был худ, но измождённым отнюдь не выглядел. Чёрные его волосы, среди которых не было ни одного седого, с небрежным изяществом спускались до самых плеч. Берта некстати подумала, что Рем-то уже почти наполовину седой – а ведь они ровесники… Несмотря на давнюю небритость, было заметно, что Блэк когда-то был очень хорош собой – хотя время изрядно поработало и над ним. Бледен он был почти смертельно – или это голубоватый газовый свет давал такой эффект? Но точёный профиль, но надменная полуулыбка, какой он отреагировал на пристальное бертино разглядывание, но аристократические руки с длинными пальцами, но, чёрт возьми, осанка… Со всем этим времени справиться не удалось. Как не удалось ему справиться с глазами Сириуса Блэка. Не то что бы был у них какой-то уникальный цвет (тёмно-карие) или разрез (европейский), но вот взгляд… Такого взгляда вряд ли можно ожидать от человека, пережившего Азкабан. Зато от человека, сбежавшего оттуда, - вполне. Весёлые, горящие, любопытные глаза с живейшим интересом уставились на Берту, и теперь уже она почувствовала, как её внимательно и…оценивающе разглядывают. И взгляд этот – чуть насмешливый, чуть пренебрежительный, а больше всего – лихой, пиратский – отчего-то ужасно ей понравился.
Рем кашлянул.
- Берта, знакомься, это мой лучший друг и хозяин этого дома - Сириус Блэк.
Блэк приложил ладонь к сердцу и насмешливо поклонился.
- Сириус, это Берта. Я…говорил тебе.
- Наслышан о вас, мисс. И, признаться, давно хотел вас увидеть. Нужно было здорово постараться, чтобы наш благоразумный Лунатик потерял голову…
- Сириус, - предостерегающе глянул на друга Люпин.
Берта улыбнулась.
- Я тоже весьма рада нашему знакомству, сэр. Человек, одним движением волшебной палочки заваливший больше десятка маглов, безусловно, заслуживает пристального внимания… Интересно, сколько мне заплатят в Министерстве за информацию о вашем местонахождении?
Бродяга – да, эта кличка Берте уже была известна – аж присвистнул, а Люпин одарил девушку таким же предостерегающим взглядом, как до того – Сириуса.
- Берта…
Девушка опустила глаза, пряча в них улыбку.
Знакомство состоялось.
…Случаются в июне такие вечера, когда долго тлеет над землёй прохладный малахитовый сумрак. Тогда нет лиц – только отсветы тепла, нет тел – только очертания, тающие в полутьме, нет слов – лишь дыхание, тонущее в тишине…
Берта сидела на подоконнике третьего этажа – там находилась комната, отведённая Ремусу Люпину – будто так было всегда. Будто вечный Хогвартс, вечное длинное окно в готическом стиле – и вечный лёгкий силуэт на фоне светлого стекла. И не было этого страшного для Ремуса года.
Он остановился на пороге, замер, глядя на белеющую в сумерках фигурку, словно боялся, что она сейчас исчезнет. Берта повернула голову – он не мог этого видеть, но почувствовал, что она смотрит на него.
- Куда ты меня привёл?
Рем улыбнулся.
- Дом древнейшего и благороднейшего семейства Блэк. Добро пожаловать.
- Поверить не могу! На лестнице, под доской с отрубленными головами домовиков меня встретил такой же домовик и пробурчал что-то непонятное, но это явно было не приветствие… Окна, кроме этой комнаты, нигде больше не открываются, а в ванной я нашла человеческий череп. Кажется, настоящий…
- Конечно, настоящий. Кому придёт в голову хранить дома искусственный?
Берта фыркнула. Шуточка была в её духе.
- Вот-вот. И я не верю, что Сириус Блэк – хозяин этого склепа. Тут даже двери скрипят в ритме похоронного марша, а у твоего друга – такие живые глаза…
Рем напрягся.
Тёплый летний ветерок перебирал волосы Берты, пьяно ластился к щеке. Рем смотрел и не мог насмотреться, не мог понять, как он чисто физически выдержал без неё столько времени. Ведь вся она была его, плоть от плоти, до последней косточки. Это он её сотворил такую, год назад, и год от года она будет меняться, становясь всё больше на него похожей. Жесты, манера говорить, привычки…состав крови, чёрт возьми, ритм дыхания. Как это страшно…и как это здорово! Хотя в последнем ему трудно даже самому себе признаться…
Берта вздохнула, вытряхивая ветер из волос, встала на подоконнике, с двух сторон касаясь руками амбразуры окна. Ремус со страхом и восторгом глядя на это живое распятие на фоне светлого четырёхугольника окна, медленно подошёл ближе. Бережно снял её с окна, опустил на пол, и сам, скользя ладонями вниз по её телу, опустился перед ней на колени.
Грешник перед божеством.
Творец перед творением.
Мужчина перед женщиной.
Ни у кого на свете не повернулся бы язык назвать жизнь Сириуса Блэка скучной и однообразной. Впрочем…человек – сам хозяин своей судьбы. Этот жизненный закон Сириус не вычитал ни в одной из многочисленных книг (небольшой охотник он был до чтения), а вывел для себя самостоятельно.
Произошло это давно, ещё когда шестилетний Сириус наотрез отказался присутствовать на регулярном семейном мероприятии – процедуре обезглавливания эльфа-домовика, слишком старого, чтобы носить чайные подносы. Эта милая семейная традиция была введена ещё тётушкой Элладорой, дамой несколько эксцентричной, некоторые невинные чудачества которой с лихвой окупались незыблемой принципиальностью в вопросах чистокровности. Правда, Элладора Блэк так и не оставила после себя наследников – зато оставила сделанную на заказ маленькую домашнюю гильотину, небольшую коллекцию эльфийских голов и добрую память всего семейства Блэк.
Но маленький Сириус отчего-то не считал, что так уж здорово отрубать эльфам головы. О чём прямо и заявил своей матери. Знала бы ошеломлённая его непослушанием Вальбурга, что это далеко не последний сюрприз, который приготовит ей любимый старший сын…
А тогда Сириус, несколько часов просидевший взаперти в Тёмной Комнате (да, неповиновение старшим в их семье строго каралось), надолго избавился от детского страха темноты. И родительские наказания с тех пор перестали казаться ему такими жуткими. В отличие от Регулуса, который едва ли не до конца своих дней больше всего боялся недовольства родителей (хоть и наказывали его куда реже, чем Сириуса), старший Блэк рано почувствовал свободу. Возможно, потом именно страстное желание свободы и стало для него определяющим всю его дальнейшую жизнь.
Свобода… Пожалуй, единственное, что он по-настоящему любил.
…Ну, а следующий скандал в его семье произошёл, когда в одиннадцать лет Распределяющая Шляпа отправила Сириуса в Гриффиндор взамен традиционного для всех Блэков Слизерина. Хорошо ещё, что Сириус догадался умолчать о том, что сам попросил Шляпу о таком распределении. Проговорись он об этом – возможно, матушка сгоряча выжгла бы его имя с семейного гобелена ещё тогда.
Но более грандиозный скандал пришлось отложить до его шестнадцатилетия. Хотите верьте, хотите нет, но Сириус и сам не помнил, из-за чего решил тогда порвать с семьёй. Вряд ли помнила об этом и Вальбурга. «А просто – достало всё», - небрежно пояснил тогда Сириус заспанному Джеймсу Поттеру, очутившись среди ночи на пороге его дома.
Да, Джеймс… Джеймс всегда был для него самым близким человеком на свете. Куда ближе, чем стал родной брат, чем вся его семья. Даже теперь, спустя много лет после его смерти, Сириус всё ещё тосковал по лучшему другу.