– Взрослая женщина, а ведешь себя!.. Я бредовым идеям потворствовать не стану.
– Я же твоим потворствую, – снова занялась кашей.
Вроде не пересолила. Пусть еще потомится.
– Агния, я не слушаю. – Хендрик демонстративно закрыл уши руками. – Ты не в себе.
– В себе, себе, – ехидничала я, почуяв вкус близкой победы, – пока никуда не уходила.
– Да куда ты денешься! – отмахнулся муж.
Слушал-таки!
Ах вот как? Тогда сам себе компот вари и ужин готовь.
Молча вышла из кухни и громко хлопнула входной дверью.
Родные мне не союзники, посему прямая дорога мне на постоялый двор. Может, найдется добрая, бескорыстная душа? Я особо не надеялась, сама абы кого с собой в путь не взяла бы.
Ноги сами принесли. Нет, не к постоялому двору, а к трактиру, который содержал благоверный давней приятельницы. Именно отсюда я частенько забирала муженька. Мельком бросив взгляд на вывеску – сразу догадаешься, что медведь, – толкнула дверь и вошла. Народец есть, но тихий, собой занят. Не чадят, перегаром не дышат. Пока шла к стойке, окинула взглядом честную компанию. Поди разбери, кто купец! Ладно, узнаем.
Плюхнулась за стойку и заказала пива. Оно оказалось вкусным, с густой пеной и запахом хмеля. С удовольствием потягивала из кружки, игнорируя неодобрительные взгляды Шорта. Пила в долг – нас тут знают, а денег в переднике не ношу. Леший, я его снять забыла! Все Хендрик! Заболтал, расстроил.
– Шорт, – вкрадчиво поинтересовалась я, смакуя содержимое кружки, – а тут столичных торговцев нету?
– Зачем тебе? – насторожился Шорт.
– Любовника побогаче хочу найти.
Мысленно хихикнула. Что, съел? И сказать нечего.
Шорт вытер кружки и усмехнулся:
– Ну и шутница ты, Агния! Есть тут один… Тебе для какой цели?
– Новости узнать.
Человечка мне указали, и я поплелась к нему. Кружку прихватила. Знаю я, вернешься, а пива уже след простыл. Кружка, увы, большая, рассчитана на мужчину, цедить придется до ночи.
– Вечер добрый!
Русалочья внешность и зеленые глаза сделали свое дело: на меня обратили внимание.
Приветливо улыбнулась троице за столом, кокетливо поправила волосы и незаметно дернула за ленту, чтобы они густой волной рассыпались по плечам. Вот и фартук пригодился: убрала туда ленточку.
Шорт осуждающе косится. Пускай!
Если тебя чем-то наделили, пользуйся для достижения цели. То, что замужем, не скрою, но и колечко показывать раньше времени не стану.
Эх, не нагулялась, повелась на всяких зеленоглазых, а может, мне эльфийский принц судьбой предназначен? Но, как говаривала тетушка: брак – не клеймо, всегда избавиться можно. Я Хендрика бросать, разумеется, не собиралась (пока, во всяком случае), но и в вековое ярмо впрягаться не желала.
– Добрый, краля. Ты чья будешь?
– Своя собственная. Сесть рядом разрешите?
Подвинулись, разрешили.
Как бы нужный разговор завести? Не в лоб же: «Хочу в столицу, а муж не пускает». Тогда точно академии не увижу и даже не как своих ушей: последние хоть в зеркале отражаются. Шорт за милую душу заложит муженьку. Хм, а ведь он и так расскажет, надо бы его куда-нибудь спровадить. Хоть бы клиенты подошли!
Храни меня, моя звезда! Охотник на вампиров пожаловал.
Скосив глаза, проводила взглядом мрачного субъекта, не дававшего спокойно спать в гробах упырям и вечно живым любителям чужой крови. Ну и амулетов на нем! Интересно, они действительно защищают? К примеру, тот, с глазом? Так и хотелось подойти, спросить. Признаться, пару раз порывалась купить нечто подобное, но Хендрик от палаток торговцев отгонял. Сам он россыпь побрякушек не носил, только амулет на кожаном шнурке, неказистый, из потемневшего металла, даже в постели не снимал. Зато у охотника поверх куртки целый цветник! Будто градоправитель в праздничный день. Что-то мне подсказывало, для красоты все, народ попугать, цену набить. Я бы лучше Хендрику заплатила: у него диплом, а не просто совиные брови.
Незаметно перевернула обручальное колечко камушком внутрь и продолжила загадочно потягивать пиво. Оно уже не лезло в горло, но с кружкой расставаться нельзя: чем еще займу руки? Не сидеть же и пялиться на людей? Мягко говоря, невежливо. А то, что молчу… Так пусть сами спросят.
Так, есть! Именем интересуются, планами на вечер. Я глазки строю, кокетничаю – куда там всяким сиренам! Хендрик рассказывал, есть такие полуженщины-полуптицы, которые мужиков охмуряют. У нас перевелись, а за морем остались. Говорю, что свободна, что закат могу с ними посмотреть, а вот на звезды – ни-ни. Потом вздыхаю: в столицу к любимой бабушке отвезти некому.
Клюнули!
Условившись, где и когда встретимся, вспомнила о муже – злом и некормленом. Влила в себя остатки пива, соврала про дела и поплелась к благоверному мириться. Вернее, я-то с ним не ссорилась, но без извинений подозрительный Хендрик все планы порушит. Вот ведь упертый мужик! А еще меня упрямой называет. Я не настойчивая, просто должна же у человека быть мечта? Что плохого, если он к ней стремится, или женщинам не положено?