Глава двадцать седьмая: Сиротка
Я не знаю, как это получается, но мне все-таки удается отвинтить одну из четырех стоек, на которых держится балдахин.
Радость, что Нокс жив и не торопится умирать, заставляет действовать быстро, не сомневаясь и не взвешивая.
Радость… и злость, потому что те его слова обо мне… Это все равно, что стегать и без того скачущую галопом лошадь.
Я ведь ждала слов о любви, чтобы ему пусто было!
А он… «голая», «стонущая»!
Взвешиваю в руке тяжелую деревянную палку, воображая, как было бы славно врезать ею герцогу, чтобы все эти похабные словечки вылетели из него вместе со звездами из глаз
— Выглядишь весьма воинственно, — слабо посмеивается Нокс.
Я мысленно выдыхаю, напоминаю себе, что он вполне жив, хоть и выглядит не краше покойника, поворачиваюсь и кладу палку к его ногам. Потом отхожу на безопасное расстояние — кто его знает, на какое расстояние действует «подарочек» Эвина.
Рэйвен, опираясь на палку и на стену, медленно поднимается на ноги. Бледнеет, издавая глухой стон. Я рвусь к нему на помощь, но в последний момент спотыкаюсь об реальность, в которой нам нельзя друг к другу дотрагиваться.
— Мне нужна ванна, — говорит Нокс, и я указываю пальцем в сторону арки.
Сама медленно иду за ним, размышляя, что будет дальше.
Что люди делают в ванной? Купаются. Герцог решил привести себя в порядок посреди ночи, и не нашел места лучше, чем моя спальня?
— Как вы вообще попали ко мне в комнату? — неожиданно до меня доходит, что вряд ли это было через дверь, потому что там, как положено, круглосуточно дежурят гвардейцы. Или у меня и здесь есть неучтенный тайный ход?!
— Через балкон, — н поворачивая головы, признается он.
— Вы, должно быть, шутите? Там же… высоко. — Точнее — там высота полета ласточки! И что-то я не заметила никакой запасной лестницы для нахальных герцогов.
— Тиль, вам придется смириться с тем, что я полон сюрпризов, — посмеивается Нокс, и останавливается у края бассейна. — Бездна меня задери, это то, то нужно.
Несмотря на середину ночи, бассейн доверху наполнен горячей водой.
— Вы что — всерьез решили… — Я не успеваю закончить, потому что герцог кое-как усаживается на край бассейна и стаскивает ботинки. — Нокс, прекратите немедленно!
— Мммм? — издает этот волнующий всех моих мурашек звук, избавляясь от куртки. Заводит руки за спину и стаскивает сорочку.
— Прекратите раздеваться! — Задыхаюсь от возмущения, уже проклиная ту слабость, которая подтолкнула согласиться ему помочь.
— Тиль, боюсь, что я не только не могу прекратить раздеваться, но вынужден просить и вас тоже избавиться от одежды.
Просить меня сделать… что?!
На минуту мне кажется, что я ошиблась. Ну мало ли что может почудиться, когда из-за боли в ноге у меня до их пор жуткие приступы головокружения и колокольного звона в ушах. Не может же благородный мужчина говорить благородной девушке такие непристойности!
Хотя, конечно, я ведь не благородная девушка, я просто сирота, у которой даже фамилия придумана из пальца. Девчонка без роду и племени, без приданого и без отца, и братьев, которые могут вступиться за ее поруганную честь.
С такими как я, светлые лорды развлекаются пару раз в неделю, чтобы, как любят шутить солдаты, быть в тонусе для достойных леди.
Я уже почти готова пасть духом от собственного ничтожества, но очень вовремя вспоминаю, что сирота ли нет, а в данный момент я целая королевская невеста, ношу знак защиты Его Величества Эвина Скай-Ринга и никто, даже мерзкий герцог Нокс не имеет права относится ко мне… подобным образом!
Но, что ужаснее всего, пока я тут пытаюсь выплыть из пучины злости, герцог успевает свесить ноги в бассейн, хвала Плачущему, ему хватило стыда не снимать хотя бы штаны!
— Тиль, умоляю, — он снова прижимает ладонь к груди, морщась от боли.
— Я не верю ни единому вашему слову, Нокс! — демонстративно поворачиваюсь к нему спиной. — И клянусь вам своей душой, что если через минуту вы не уберетесь вон, я позову охрану.
— Ты никого не позовешь, и мы оба это знаем, — тяжело вздыхает он. — Впрочем. Это не важно, потому что если ты мне не поможешь, через минуту я уж точно отправлюсь в могилу.
— Скатертью дорога, Нокс.
— Разве монахини Рыдающего не дают обеты спасать всех, кто нуждается в исцелении?
Я прислушиваюсь к тихому плеску пополам с надкушенным стоном, и буквально силой заставляю себя стоять на месте. Это просто уловки, трюки, которые искушённые мужчины используют против наивных девушек.
— Если вам требуется перевязка, Ваша Светлость, или рвотный порошок — я готова протянуть вам руку помощи, в чем и клялась Плачущему. Но плескаться… голой, с обрученным мужчиной — это какой-то неизвестный мне вид медицины!