Когда воздух становится слишком раскаленным, а каждый шаг дается с таким трудом, будто мне приходится отрывать от земли приколоченною гвоздем ногу, я замечаю впереди большой холм. Единственный здесь, на котором есть некое подобие растительности. Хотя, если мои догадки верны, эти раскидистые красные ветки — совсем не то, чем пытаются казаться.
И чем ближе я подхожу, тем больше убеждаюсь, что оказываюсь прав.
Вся эта огромная насыпь, увитая искривленными кристаллами Игниса — это и есть Хронос.
Торчит в земле, словно гигантская ядовитая грибница, распуская вокруг себя приманку — собственную кровь и плоть — ороговелую, но по-прежнему живую. И то, что когда-то было головой, теперь поросло такими же наростами, на конце каждого из которых торчит раскидистая ветвь капилляров и сосудов. Наверное, если бы здесь летали птицы, лучшей приманки и придумать было бы нельзя.
Но единственная добыча, которая пришла к нему в руки — только я.
И делаю это по собственной воле.
— Я уже начал думать, что это никогда не случится, — слышу голос в своей голове, и почти физически ощущаю, как тонкие иглы чужого разума проникают в мое нутро.
Я могу этом сопротивляться, но позволяю Хроносу взять свою кровавую плату.
Он должен получить свою «дань», чтобы утолить голод и стать добрее.
По крайней мере, я очень на это рассчитываю.
— Ты сам? — насыпь слегка колышется, как будто под несуществующим ветром.
— У твоего внука полный рот государственных забот, Хронос. Но он передавал привет.
Вздох в моей голове — тяжелый и подчеркнуто ироничный.
Он, конечно, ни слову не поверил.
— Не называй его так, — Хронос снова раскачивается, и бурая пыль медленно опадает к подножию его основания, больше похожая на проклятый снег. — Хотя в нем есть кровь Скай-Рингов. Старая, уничтоженная ветвь.
Я стискиваю зубы.
— Дарек надеялся обмануть богов? — Хронос посмеивается в точности как гадкий старикашка. Все-таки, человечность в нем проступает даже сейчас, когда практически утерян человеческий облик. — У него ничего не получилось и поэтому ты здесь.
Он утверждает — мои ответы не нужны, потому что каждая игла его сознания уже проникла ко мне в душу и нашла там все, что искала.
Все мои тайны.
Даже те, от которых очертя голову убегаю я сам.
— Зачем Дарек приходил к тебе? — задаю свой первый вопрос. — Зачем ему была нужна Л’лалиэль?
— Кровь, Инквизитор. Все дело в силе крови.
Я пытаюсь вытолкнуть его сознание из той части своей души, в которой ношу образ одной упрямой девчонки с целой кучей секретов.
— Аааа… — тянет Хронос. — Интересно, интересно… Дарек думал, что может переиграть свою судьбу, а на самом деле она просто сыграла им как пешкой. То, что должно было дать ему силу и власть, свело его в могилу.
Хронос хихикает и кристаллы Игниса покрываются паутинами трещин, выпуская наружу столбики огня и ручейки лавы.
— Л’лалиэль… — Скай-Ринг смакует ее имя, словно десерт.
Для меня всегда было загадкой, почему у порождения бездны оказалось такое красивое, почти музыкальное имя.
— Родила… маленькую красивую девочку…
Я до боли стискиваю челюсти.
Хватит.
Нужно уходить.
Я услышал, что хотел, я знаю ответ на вопрос.
— Кто бы мог подумать, что Инквизитор и Палач самозванца окажется таким слабым, — прищелкивает языком Хронос и невидимая сила тащит меня вверх.
Я пытаюсь освободиться из прочных пут, но они обвивают мои ноги толстыми канатами подтаскивая к самому «лицу» Хроноса — тому, что похоже на гладкий каменный шар с выщерблинами вместо носа и глаз.
— Я не закончил, Инквизитор.
Не хочу слушать, но бессилен заткнуть ему рот.
Даже если бы он у него был.
— Первый Владыка Бездны принес в жертву свою дочь, чтобы прорвать Саван — У меня проклятые иглы под кожей от бесплотного ледяного прикосновения к самому моему нутру. — Тьма всегда знала, что надо пожертвовать самым дорогим, чтобы получить Абсолютную власть. Знала — и делала.
«Заткнись…» — отвечаю мысленно, потому что вся история, которую я знал, вдруг разбивается на осколки, из которых обирается совсем другая картина.
— Дарек украл древний ритуал.
Эту историю знают все.
Но… Дарек украл Л’лалиэль.
И она родила ему дочь.
Я жмурюсь изо всех сил, запрещая правде проникать в мою голову.