Я таращусь на него во все глаза, и начинаю подумывать, что он — никакой не гвардеец, а тот самый демон в искусительном обличии.
— Братец, ты забыл добавить, что юная дева была не только прекрасна, но и совершенна нага, — мурлыкающим голосом добавляет Эйр.
Настоятельница Тамзина громко поминает заповедь о том, что монахини — жены бога, и посягать на их непорочный слух, значит, гневить их единственного Супруга.
— Уверяю, строгая госпожа, ни я, ни мой брат не посягнем на то, что принадлежит Богу, — снова не без издевки клянется блондин. И тут же добавляет: — Мой братец очень почитает монахинь. Особенно в длинные ночи молитв и бдений.
Я вскидываю голову, почти веря, что от подобного «откровения» тот, второй, должен тут же отказаться и поклясться на том перед богом, которому служит, но он снова лишь мимолетно усмехается.
И интересуется, как будто до сих пор погруженный в чтение:
— Юную леди что-то беспокоит?
— Лишь ваши богохульные речи! — шепотом выпаливаю я.
Темный взгляд снова где-то над книгой.
Щурится до тонких лучиков морщинок в уголках глаз, и я замечаю на смуглой коже тонкий след шрама.
— Что же богохульного в ночных молитвах? — Он почти искренне не понимает.
Но именно это «почти» — нарочное, издевательское — ни на минуту не дает усомниться в том, что мы оба понимаем, о чем речь.
— Вы молитесь на ночь, юная леди? — вкрадчиво интересуется он.
— Ночная молитва — единение с богом, и самая чистая исповедь, — отвечаю я.
Он кивает, откладывает книгу и, чуть подавшись вперед, задает следующий вопрос:
— Становитесь ли вы на холодные каменные плиты своими тонкими голыми коленками?
Я не в силах ни вздохнуть, ни выдохнуть.
— Когда просите у своего Бога быть к вам терпеливым и снисходительным — достаточно ли крепко сжимаете ноги?
Стыд вспыхивает у меня под кожей, словно я уже в Бездне, и медленно поджариваюсь на своем личном костре.
— Волнуется ли ваша невинная душа, когда…
Повозка останавливается так резко, что меня сперва бросает вперед, а потом — назад, на мешки с полотном.
— «Перепутье», — громко говорит настоятельница Тамзина. — Здесь наши пути расходятся. Пусть Плачущий не обделит вас своей милостью.
Пока Эйр ловко спрыгивает прямо с телеги, гвардеец как бы случайно наклоняется ко мне.
Тянется к моей руке.
Я одергиваю ее и прижимаю к груди, где испуганно колотится сердце.
— Я бы не посмел смутить юную леди такими богомерзкими вещами, — шепотом говорит гвардеец. Он что-то чувствую ловко и почти незаметно прячет между мешками. — Постарайтесь, чтобы ваша строгая наставница не нашла мой маленький подарок. И не переусердствуйте, когда будете молиться в следующий раз, чтобы не стереть свои невинные голые колени.
Он поднимается, расправляет плечи и, даже не взгляну на меня на прощанье, тяжелым твердым шагом направляется в сторону постоялого двора.
Глава четвертая
— Глазам своим не верю! Альберта! Вы уверены, что были трезвы и в крепкой памяти, когда составляли… вот это?!
Эвин бросает пергамент на стол и разводит руками, с претензией глядя на стоящую неподалеку герцогиню Альберту Белл, которая, если память мне не изменяет, служит в Тайном совете еще со времен, когда был жив король Дарек.
Даже не представляю, сколько ей лет, но, насколько вижу и чувствую, она не прибегала ни к каким махинациям и не использовала омолаживающие инъекции, которые, с легкой подачи одного химера, стали просто писком моды. Если так пойдет и дальше, я лично вытребую у Эвина приказ об увеличении налогов на салоны красоты. За последние полгода индустрия моды принесла в казну больше денег, чем пошив мужской одежды.
Если в следующий раз какой-нибудь умник спросит, почему я в свои седины до сих пор не связал себя узами брака, я скажу, как на духу — женщины в наше время слишком дороги.
И мне, заурядному Серому кардиналу при дворе Скай-Ринга, точно не по карману.
— Ваше Величество, я проверила каждое имя. В списке кандидаток на роль королевы, не может быть никаких оплошностей и случайностей.
Я мысленно пару раз лениво хлопаю в ладоши выдержке и каменному выражению лица старой Черной вдовы. Хотя, пройдя школу дурного вспыльчивого характера отца Эвина, этот вздорный бунтарь вряд ли доставляет ей больше проблем, чем липкий леденец.