За его спиной возвышалась, переливаясь разноцветным водопадом огней, консоль сложнейшего вычислителя. Бонне, сверля глазами агента, начал вставать с кресла. Ричард медленно попятился от него…
– …ну же, Ричи! Вставай скорей! Боже ты мой, ну разве можно так спать?! Вставай!..
Злое лицо Бонне перекосилось, и сам он весь съежился и резко взмыл вверх и в сторону. Сноу открыл глаза, и в поле зрения сфокусировался Айво:
– Наконец-то! Пошли, Волкова чуть не угрохали!
– Что-о-о? Как угрохали?! – Ричард хотел вскочить на кровати, но ремни, которые он застегнул перед сном, не пустили и бросили его опять на койку. – Дьявол! Где он?
– В медпункте!
– Черт, помоги расстегнуть эти дурацкие ремни!
– А зачем застегивал? – резонно возразил Айво, но помог раскрыть магнитные замки.
Через десять минут конокомовцы ворвались в медпункт Тетраэдра. Волков лежал на санитарной койке, бледный, до пояса покрытый простыней салатового цвета. Голова и руки утыканы присосками, а над обнаженной рельефной грудью на роботизированном подвижном кронштейне ворочался дискообразный сканер. Медестра, стоявшая рядом и следившая на компьютере за показаниями медицинских приборов, обернулась и округлила глаза:
– Кто вас сюда пустил? Вы кто?
На остановившихся агентов строго смотрела симпатичная невысокая девушка.
– Стелла, это мои друзья… – подал голос Волков. – Помнишь, я тебе говорил, что сюда летит комиссия? Вот это они и есть. Пусть останутся. Ведь ты же все закончила.
Сноу и Блумберг перевели взгляд на говорившего. Капитан выглядел вполне прилично для человека, которого собирались убить: может быть немного бледен, но в остальном как обычно.
– Да, но если узнает доктор Лунц… – Стелла беспомощно оглянулась на Волкова. – Андрей, мне сильно нагорит.
– Стелла, – сделал шаг в ее сторону Сноу, – не беспокойтесь. В качестве руководителя инспекционной группы беру на себя всю ответственность за наше вторжение. Как он?
– Ничего. Среднее отравление углекислым газом. Голова пару дней может поболеть. А так – все в норме, – ответила Стелла, снимая присоски с тела Волкова. – Вставай, историк!
Капитан сел, взял со стола салфетку и вытер контактный гель, щедро размазанный по коже.
– Стелла, принеси, пожалуйста, мою одежду.
Девушка вышла, и мужчины остались в помещении одни.
– И что произошло с вами, капитан?
– Ничего особенного, тривиальный сбой в работе системы жизнеобеспечения флаера, – Волков примерился и бросил влажную салфетку в зев утилизатора. – Воздушная смесь не обогащалась, видимо, кислородом в полном объеме, вот и траванулся слегка.
– А кто сделал такое заключение, вы сами, капитан?
– Да, но техники сейчас как раз копаются в аппарате.
В бокс вернулась Стелла с одеждой капитана и протянула ее Волкову. Тот отбросил в сторону простыню, встал с кровати и начал одеваться. Вскоре они втроем покинули медблок и остановились в коридоре.
– Вы себя как чувствуете, капитан? Может отдохнуть надо? – спокойно спросил Ричард. – Я серьезно.
– Нет, господин Сноу, все о’кей, не волнуйтесь.
– Точно? – переспросил Ричард и, дождавшись утвердительного кивка, закончил: – Тогда проводите нас к флаеру. По дороге и расскажете, что же с вами произошло.
– Попрощавшись с вами, я вспомнил, что давно не проверял Одинокий утес, – усевшись в неудобное кресло МГА, начал Волков. – Это у нас так называют небольшой астероид, расположенный на примерно той же орбите, что и Тетраэдр, в пятидесяти километрах выше. Там давным-давно построена небольшая автономная научная лаборатория низких температур. Много лет назад, как мне рассказывал полковник АНБ Сэм Бридж, туда завезли дополнительное криооборудование, видимо, готовились расконсервировать лабораторию, прислать людей. Но – нет. До сих пор она так и стоит на этом Утесе позабытая и пустая…
– И никто никогда туда не летает? Что, запрет какой есть?
Капитан задумался и проводил взглядом проплывший мимо них встречный МГА с несколькими оживленно разговаривающими техниками.
– Черт его знает, господин Сноу. Вроде никаких запретов и ограничений на полеты к Одинокому утесу никто никогда не устанавливал, да и зачем? Я вот один раз всего и слетал… Сами видите, чем это кончилось.
– Хорошо, что дальше?
– Дальше. Встав утром пораньше, отправился к спейсфлаеру. Минут через десять-двенадцать после старта я подлетел к Одинокому утесу. Но вдруг закружилась голова, и стало нехорошо. Теперь-то я понимаю, что с самого начала начал травиться углекислотой, но тогда не понял, в чем дело, и продолжил сближение. Я четко видел посадочные огни Утеса и саму научную станцию. Все ее иллюминаторы были темны, и только два прожектора освещали причальный модуль со шлюзом и небольшую площадку вокруг. По-моему, там стоял… Нет, ничего не могу утверждать.