Кореец открыл дверцу кабины с намерением покинуть ее.
— Ты куда?! — всполошился Крест.
— Посмотри сам…
Мы выглянули наружу.
Поперек ворот стоял автобус «Икарус» с выбитыми стеклами. Он сорвал одну из створок, и металлический столб, на котором висели ворота, влез в салон на полметра.
Теперь это уже был не автобус, а клин, вбитый в замок большой мышеловки, называемой «пороховые склады».
Нам ничего другого не оставалось, как бежать отсюда без оглядки и постараться не нарваться на пулю. А они продолжали сыпаться как из рога изобилия — даже гуще, чем прежде. И я понял почему — наши противники наконец заняли здание охраны и теперь стреляли из окон.
— Уходим. Быстрее! — скомандовал Чон, и мы вывалились наружу.
— Эй, а что нам делать?! — крикнул растерянный Крест.
— У каждого свои проблемы, — ответил Чон. — Ты отвечаешь за свою группу, а я за свою.
И он скрылся в разбушевавшейся метели. При этом демонстративно забыв позвать меня с собой. Хороший командир, ничего не скажешь…
Ко всему прочему мне показалось, что Чон совсем не огорчен неудачей.
Я тоже не стал мешкать.
Опер
Как ни прискорбно это сознавать, но я неожиданно очутился в полном вакууме.
Виктор Егорович со своей командой, прихватив содержимое рефрижератора (доллары перегрузили на «Грету» и в легковушки), исчез, как нечистый дух.
Латышеву неожиданно подвернулась срочная командировка в столицу, и теперь его замещал подполковник Семейко — скользкий тип, прозванный Иудушкой.
Он был ставленником покойного губернатора Шалычева, но по своей природной трусливости никогда и нигде не высовывался.
Семейко действовал тихой сапой и в основном отыгрывался на безответных сотрудниках, не обладающих достаточной силой воли и характером, чтобы противостоять иезуитским наскокам Иудушки.
Операция по изъятию долларовой начинки рефрижератора в сводке по городу проходила как бандитская разборка. Никто даже не подумал усомниться в этой липе — чего-чего, а подобных столкновений хватало.
Прокуратура, как обычно, завела дело, следователи что-то вяло искали, рефрижератор, как оказалось, был краденый, автобус записан на какую-то несуществующую латвийскую туристическую фирму, а легковушки, на которых приехали курьеры, исчезли.
Самое интересное, что и в автобусе, и на территории складов не нашли ни одного трупа.
А омоновцы Кузьмича, приготовившиеся ловить разбегающихся преступников, а также немного подлататься, ухватили только мертвого осла уши — охрана тягача словно сквозь землю провалилась. Не говоря уже о деньгах.
— Какого черта ты меня вызывал! — в сердцах матерился Кузьмич утром. — Знал бы ты, какая цыпа грела мне бочок.
— Кончай заливать. Ты ведь спал как сурок.
— Серега, в мои годы на марафонской дистанции нужно беречь силы, — отступил на запасные позиции Кузьмич. — Ну, вздремнул чуток. Так ведь ожидалось продолжение.
— Кузьмич, твои парни могут держать язык за зубами?
— Я бы не поручился. Нет, закладывать никто не побежит. Но в хорошей компании, да под водочку… чего только не наговоришь, когда расслабляешься. Ты что-то опять задумал?
— Я хочу, чтобы свою ночную вылазку ты представил как инициативу Латышева. Пусть даже в моем исполнении. Но это в крайнем случае, если сильно прижмут. Мне бы не хотелось светиться.
— Хе-хе-хе… С тебя причитается. Я как в воду глядел. Что нас сорвал Латышев, уже знает каждая собака. Так я и в рапорте напишу.
— Спасибо, Кузьмич. — Я от всей души потряс ему руку.
— Серега, я не пальцем деланный. Лучше уж мне одному плести байки по поводу разборки, чем мы будем вдвоем кукарекать на разные голоса. Латышев — шеф, с его трона видней, на кого плюнуть, а кому конфетку бросить.
— А если спросят, почему не вмешался?
— Ну ты даешь! — Кузьмич расхохотался. — А когда мы вмешивались в разборки? Да пусть перестреляют, суки, друг друга до единого. Только дышать в городе станет легче.
— И то…
— Серега, а все-таки, что было на самом деле? Чей там спецназ шустрил?
— Разборка, Кузьмич, разборка…
Я посмотрел ему прямо в глаза долгим взглядом.
— Понял, — кивнул Неделин. — Лишние знания обременяют человека. Извини. Наверное, стар становлюсь.
Мы расстались, довольные друг другом.
Под впечатлением разговора с ним я ходил часа два: общение с Кузьмичом мне всегда доставляло удовольствие.
Он никогда не лгал, не притворялся, не закладывал. А когда дело доходило до драки с вышестоящими, первым подставлял свою грудь под залпы начальственного гнева.