Сколько Анна себя помнила, столько в ней постоянно жило ощущение, что театр это храм искусств, где созидается все самое доброе и светлое. Она всегда переступала его порог с трепетом. И тогда, когда была еще девчонкой и ходила в театр, как зритель, и гораздо позднее, когда пришла в него работать. Среди их труппы не было ни одного актера, который бы так самозабвенно служил театру, как Анна. Она считала, что так и должно быть, что это естественно отдаваться любимой профессии со всей силой своей страсти. И она отдавалась, не ожидая взамен быстрых результатов. Она рассчитывала, что все это придет потом: и признание коллег, и любовь, и обожание публики. Если бы кто-то сказал Анне, что любая страсть порочна, даже такая чистая и возвышенна, как ее, она бы ни за что не поверила. И зря. Теперь это Анна понимала очень отчетливо.
«Ну, ничего, на ошибках учатся, — рассудила она. — Теперь в любой любви: и к театру и к мужчинам, я буду соблюдать дистанцию».
Анна позволила себе опоздать к началу репетиции. Первый раз за все время работы в театре она сделала это сознательно. Куда ей было спешить, ведь со спектакля ее сняли, и она могла вовсе не приходить сюда. Но Анна пришла. Она решила действовать так, как советовали ей самые близкие люди. Она уселась в зрительном зале и стала внимательно наблюдать за происходящим на сцене. Репетировали сцену, в которой еще вчера была занята Анна.
— Ты только посмотри на эту корову, — услышала Анна горячий шепот у себя за спиной, — ей только доярок играть. Это была Смольская. Анна ничего не ответила. Она внимательно наблюдала за игрой Котовой.
— Нет, ну надо же, — продолжала возмущаться Смольская, — Ежу ведь ясно, что она провалит эту роль. А могла бы ты сейчас стоять на сцене, а не эта свиноматка.
— Чтобы там стоять, надо сначала лечь, — усмехнулась Анна.
— Подумаешь лечь. В чем проблема? — недоумевала Смольская.
Вместо ответа Анна постучала пальцем по своей голове.
— Я давно догадывалась, что тебе головку подлечить не мешало бы, — с сожалением заметила Смольская.
— Не переживай за меня. Нашелся врач. Подлечил, — горько сказала Анна, — Вправил мозги, будь здоров.
— И кто же это доктор? — Глаза Смольской, словно два факела, загорелись от любопытства.
— Не важно. Главное, что есть результат, — напустила Анна таинственности.
Похоже, он классный специалист, если даже такую, как ты, вразумил, — хмыкнула Смольская.
— Ты попала в точку, классный, — процедила Анна сквозь зубы.
— А ты чем-то недовольна?
— А кто сказал, что я недовольна. Я очень даже довольна.
— Вот и молодец. Ну, ладно, я побежала. Сейчас мой выход, — Смольская встала и пошла к сцене.
После репетиции Анна отправилась в кабинет Рагозина. Режиссер сидел в своем любимом кожаном кресле, глубоко откинувшись на его спинку и положив ноги на стол. Го грузная фигура казалась зажатой между двумя подлокотниками кресла и впаянной в него намертво.
Прикрыв глаза, Рагозин наслаждался долгожданным покоем. Выплеснув весь свой эмоциональный накал на сцене, он чувствовал себя вялым и как никогда уставшим. Сегодняшней репетицией Рагозин остался недоволен.
Определенно эта Котова гораздо более тяжелый материал, чем Чеславина, размышлял режиссер. Но зато девчонка покладистая и, похоже, готова на все, чтобы он оставил ее в спектакле. Придется так и сделать. И другим будет наука, если вздумают показывать свой норов.
В дверь постучали.
— Войдите, — крикнул Рагозин и на всякий случай убрал ноги со стола.
В проеме двери показалась Чеславина.
Под недоумевающим взглядом Рагозина Анна прошла к столу, и, не дожидаясь его приглашения, уселась на стул, закинув ногу на ногу.
Рагозин рассматривал актрису во все глаза. На Анне была короткая юбка, открывающая длинные стройные ноги. Блузка с глубоким вырезом облегала тело, как вторая кожа. Между поясом юбки и низом кофточки виднелась тонкая полоска кожи, которая открывалась взгляду всякий раз, как только Анна меняла позу. Глаза Рагозина заметались между этой соблазнительной полоской и ножкой Анны, которой она многозначительно покачивала, в упор глядя на Рогозина.
— C чем пожаловала? — нарушил затянувшееся молчание режиссер.
— Я пришла сказать вам, что была виновата, — потупив глаза, скромно проговорила Анна.
— Я это и без тебя знаю, — взгляд Рагозина снова уперся в ее ноги, — Что еще?
— Я была не права, когда спорила с вами.
— Да ты ни хрена не хотела слушать, когда я перед тобой распинался, что от тебя требуется, — с раздражением бросил Рогозин.