Генерал понимал всю тяжесть своего должностного преступления; но он зашел в своих действиях настолько далеко, что по-другому поступить уже не мог. Так всегда получается, когда человек, облеченной высокой властью, начинает воспринимать свою должность не как место, на котором он должен служить государству и людям, а как синекуру, при которой он устраивает свои личные дела. К сожалению, в России на высоких постах почему-то часто оказываются люди подобного толка... А самое худшее, что только может быть, случается тогда, когда политикой начинают заниматься генералы: ведь в их руках не просто огромная власть, подкрепленная армейской дисциплиной, но и мощное оружие...
На "Гамме" объявили учебную тревогу, усадили весь местный персонал и даже комендантский взвод, охраняющий полигон, на машины и вывезли в степь, километров за двести от места дислокации. Дальше события развивались так. Охрану полигона взяли на себя прибывшие из Москвы спецназовцы. Один из прапорщиков-москвичей сел в кабину трактора "Беларусь" и начал копать несколько глубоких ям на периферии полигона. Тем временем еще один прапорщик-строитель на электрокаре перемещал бочки с ядом из склада к грузовику; третий отвозил бочки к яме, а четвертый на лебедке спускал их в выкопанные ямы. Бочек было много, а поскольку при обращении с ними следовало выполнять все меры предосторожности, работа шла очень медленно.
Савченко, постоянно находившийся у восьмого склада, ничего не мог поделать с этим; он понимал, что быстрее хоронить страшные бочки просто невозможно, но все время подгонял и без того взмыленных прапорщиков.
- Быстрее, мужики, быстрее! - твердил он. - Закончите сегодня получите по тысяче долларов премии...
И мужики старались изо всех сил: в их строительном гарнизоне такие деньги они могли получить только за год работы. Бочки с отравой одна за одной исчезали в выкопанных ямах, но, казалось, им никогда не будет конца...
* * *
После разговора с генералом Савченко Степанов не стал возвращаться домой, а отправился к себе на дачу в поселок Жуковка: он решил, что самый разгар событий благоразумнее будет пересидеть вдали от Москвы. И если бы все стало развиваться неблагоприятным для генерала армии образом, тогда Семен Андреевич стал бы демонстрировать удивление: дескать, ничего не знаю, это все личная инициатива моих подчиненных, за что я с ними строго разберусь...
Степанов, в сопровождении двух внушительного вида охранников, помощника и шофера, оказался в собственном, недавно отстроенном двухэтажном особняке уже где-то в четвертом часу ночи. Выпив для крепости сна коньяку, Семен Андреевич приказал своим людям не беспокоить его, пока сам не проснется, и отправился на второй этаж в спальню.
Помощник с одним из охранников расположились в соседней к спальне комнате, шофер примостился на диванчике в холле первого этажа, а второй охранник, по договоренности с напарником, остался бодрствовать до утра. Он запер входную дверь, включил охранную сигнализацию, не позволяющую проникнуть на территорию дачи чужим, и по привычке прошелся по особняку, проверяя надежность запоров у окон и дверей. Все, как всегда, было в идеальном порядке. Охранник сел в кресло, расположенное на втором этаже у лестницы, ведущей вниз, взял недавно начатый детектив и углубился в чтение.
Когда дорогие напольные часы пробили на первом этаже десять утра, он разбудил напарника. Тот сменил его на посту, и вплоть до трех часов дня дачный особняк Степанова был погружен в тишину и покой - до тех пор, пока помощник не решил поинтересоваться, насколько крепко спит его шеф. Помощник приоткрыл незапертую дверь спальни и прислушался к тому, что происходит в комнате. Он не услышал даже дыхания, и это его насторожило: обычно Степанов спал, шумно сопя носом и ворочаясь с бока на бок. Помощник открыл дверь пошире и увидел то, что заставило его содрогнуться...
Генерал армии Степанов висел в петле, сделанной из шнура от портьер. Веревка была привязана к крюку люстры; на генерале были надеты спортивные штаны и майка, под ногами на полу валялся опрокинутый стул. Посиневшее от удушья лицо Семена Андреевича было искажено гримасой то ли боли, то ли злобы; из открытого рта свисал распухший язык, глаза закатились вверх, а пальцы рук были растопырены так, как будто генерал в свои последние минуты пытался махать ими, словно крыльями...
Помощник выскочил в коридор и побежал за охранниками. Когда они втроем снова очутились в спальне, помощник обратил внимание, что на тумбочке рядом с генеральской постелью лежит исписанный лист бумаги.
- Леша, посмотри, что там, - попросил он охранника.
Тот, стараясь не оставлять следов, взял листок и протянул его помощнику. Это была предсмертная записка.
- "Ухожу из жизни, - прочел вслух помощник, - потому, что совершил ошибку, не совместимую с честью русского генерала. Прошу командование не порочить мое имя, так как моя смерть искупает эту ошибку. Люся! Прости за все! И скажи Наташке, что я ее очень люблю. Генерал Степанов".
Помощник хорошо знал почерк своего шефа, и у него не было ни капли сомнения в том, что эту записку написал именно генерал. Прочтя ее, он сложил листок вдвое и положил к себе в карман: он знал, что ему придется ознакомить с этой бумагой родственников Степанова - жену Людмилу и дочь Наталью.
В спальне повисла тяжелая, мрачная тишина. Нелепая смерть генерала была настолько неожиданна, что ни у кого из здесь присутствующих не находилось слов, чтобы нарушить молчание.
- Да, дела... - наконец сказал один из охранников. - Вася, вызывай милицию, - сказал он помощнику, - ничего в комнате не трогать, пока они ее не осмотрят!
- А ты что, допускаешь, что... - второй охранник не стал договаривать фразы.
- Этот вариант я не исключаю, - откликнулся первый, - уж слишком все неожиданно... Василий, у генерала были в последнее время какие-нибудь крупные проблемы?
- А когда их не было? - огрызнулся помощник. - Слушай, кончай тут... он не нашел слов, чтобы выплеснуть поселившуюся в нем злость, и от бессилья просто выругался, - говно мутить! Человека больше нет, какая разница, как его не стало? Лучше о себе подумай!
- А ты чего на меня баллоны катишь? - взвился первый охранник.
- Да то! Если бы ты сработал как положено, то Семен Андреевич сейчас бы тут не висел! Смотреть надо было в оба, а не рассиживать в кресле с детективом!..
- Хорош вам! - одернул их второй охранник. - Ты, Вася, иди лучше позвони в милицию. А я сообщу в министерство. Вот, бляха-муха, сейчас там такой шум поднимется!..
- Постойте... Сначала надо его снять... - возразил помощник.
- Не надо ничего здесь трогать, - сказал второй охранник, - пусть милиция его снимет, - может, Саня прав: если генералу помогли влезть в петлю, лучше будет оставить все, как было...
- Ну и сволочи же вы! - сказал в сердцах помощник и вышел из спальни, сильно хлопнув дверью.
Охранники потянулись следом за ним.
Вскоре во дворе дачи нельзя было протолкнуться от примчавшихся сюда людей и машин. Но ни один из присутствующих здесь людей так и не узнал, почему зам министра обороны генерал армии Степанов решился закончить свою жизнь самоубийством... Об этом знали только трое человек: один из них полковник контрразведки Кузнецов - отдал приказ, а двое его подчиненных киллеров-ликвидаторов - "помогли" генералу уйти из жизни; проникнув ночью на дачу Степанова, ликвидаторы брызнули генералу в лицо струей специального аэрозоля, от которого человек даже с сильной волей полностью терял контроль над собой, затем заставили написать под диктовку записку, а потом помогли ему залезть в петлю.
Первый зам министра обороны, узнав от помощника о неожиданном уходе из жизни своего заместителя, только вздохнул. "Видит Бог, - подумал министр, я этого не хотел... Это ты, Семен, сам меня вынудил..."
* * *
Полковник Гержа, несмотря на приказ Савченко прекратить все следственно-розыскные мероприятия, не стал возвращаться в Москву из Рязани, где его застал приказ, а снова отправился в Поволжье: его тревожило, что они с Сухотиным, откинув чеченский след, сделали роковую ошибку...