Пиво Эйдену поднесла не одна из девушек в алых лентах, но в итоге он был даже рад. Сам пивовар, владелец заведения, представившийся Тилхами́ном, оказался интересным и довольно приятным собеседником, собутыльником и человеком. Почти любую тему он сводил, в шутку или нет, непосредственно к пиву. К его варке, распитию, истории или торговле им.
— О-о, да конечно же ты не первый, кто восхищён моим особым вкусом, — проходящей мимо девушке он поправил ленту-корсет, — тут каждый пятый зубоскалит и потешается. Даже и девчонки мои, случается, подтрунивают. Я их, конечно, бью. Не по лицу, конечно. А ярко-алый цвет сего убранства отлично привлекает гостей, ты-то вон тоже здесь, выделяет заведение даже внешне, а уж наполнением мы выделяемся и того заметнее. Ведь особый вкус у меня не только… — пивовар задумался, подбирая слово, — к декораторству, боги, язык сломаешь, а и к чему?
Эйден усмехнулся, согласно кивая и пробуя очередной сорт пива, на этот раз — из отделанного бронзой бараньего рога.
— Именно. Да ты не выплёвывай хвоинки, они ошпаренные, жуются — как укроп. Тем более с хорошими зубами.
— Зубы не такие уж и хорошие.
— Они есть! — Тилхамин широко улыбнулся, зубов у него было совсем немного. — Что уже неплохо. А на границе Агрина и Леммаса пиво мешают с перекисшим кобыльим молоком, получается некрепко, мерзотно на вкус, но, говорят, полезно зубам. И костям. — Он почесал кривой нос. — Ты ведь тоже переломанный?
— Немного. Заметно хромаю?
— Нет. Но я внимательный. И разговорчивый. Бери пример. Рассказал тебе столько о том, что варю сам, перебивай смелее, а то так и до тайн яичного эля недалеко.
— Звучит пугающе, — вежливо согласился Эйден. — Так вот почему ты удостоил меня чести, внимания? Признал, разглядел… кого?
— Не разглядел. — Пивовар забавно зашевелил ноздрями. — Почуял. Десятки сортов пива различу даже по пятнам на столах. Даже по тёмным следам на стене подворотни. А от тебя тонко пахнет серой, сурьмяным маслом, диким виноградом и каким-то алкагестом.
— Даже виноград унюхал. Внушает. Да, я немного занимаюсь алхимией. В Редакаре проездом. Даже и не знаю, что мог бы такого же интересного рассказать.
— «Немного» занимаются алхимией, пожалуй, все, кроме коров с овцами. Ведь эти едят сырое. Проездом, или проходом, здесь тоже почти все. Вон, — он кивнул в сторону пристани. — Да и сомневаюсь, чтобы в мире было что-то интереснее пива. Вдыхай глубже.
Эйден последовал примеру Тилхамина, движениями ладони гоня насыщенный хлебный дух от пенящегося рога к носу.
— Но я бы послушал, — продолжил после паузы, за которую ополовинил кружку, пивовар, — про консервацию. Богатейшая тема ведь, нет? Проварка, дубильные порошки из смеси корней с корой, в конце концов — постоянное охлаждение. Сохранять благородный, но активно меняющийся, живой напиток, так сложно и так хочется. А раз уж тут случайно пускает пузыри проезжий алхимик… Прошу прощения.
Тилхамин за что-то зацепился глазами, поднялся спокойно, но быстро. Подошёл к молодому парню за соседним столом. Аккуратно хлопнув по плечу, указал на зарождающийся дебош. Парень встал, вытирая рукавом рот после жирного мяса, повёл плечами, направился к цели. Источником беспокойства и нарастающего шума был пьянющий сардиец, теснящий к стене одну из прислужниц таверны. Он пытался пальцем поддеть пресловутые ленты, оборачивающие талию, грубо тыкая в рёбра девушки и заливисто хохоча.
Крепкий парень дёрнул хулигана за воротник, оттащил на три шага от веранды заведения, и, не дав противнику даже повернуться, совершенно никого не стесняясь и не пытаясь скрыться, вогнал тому в бок массивный стилет. Сардиец хрюкнул, подавился, обмяк. Также, за шкирку, был оттянут в ближайшую подворотню и брошен небрежно. На улицу торчали босые ноги. Возвращаясь, вытирая о рукав, которым минуту назад утирал губы, свой увесистый четырёхгранный стилет — ро́ндель, парень простецки подмигнул Тилхамину. Тот поблагодарил кивком, прижав правую ладонь к сердцу.
— Сурово. — Тихо подытожил Эйден.
— Что делать…
— А… стража там? Может какие вышибалы?
— Стража с дубинами. Их стесняют гильдицы, вот стражников толком и не боятся. Моему охранителю, — он махнул рукой на толстобрюхого старика в углу, — тоже нельзя действовать резко. Я не разрешаю. Ведь за него отвечаю. А рыцарям купцы не указ. Как купец тебе говорю. И привечать их у себя весьма полезно, в случае чего — дважды просить не надо. А с этими, каждому известно, по-другому никак.