Сжимая в руке ненужные теперь кассеты, на которые так трудно было выпросить деньги у матери. Вика поплелась домой.
— Ты эти кассеты и купила? — спросила мать. Она услышала щелчок замка и вышла в коридор встретить дочку.
— Эти…
— Господи… — мать повертела в руках кассеты — И это тридцать рублей стоит? Дай хоть послушать твою тридцатирублевую музыку…
— Послушай… — Вике было теперь все равно. Хочет мать слушать записи «Теле-У». пускай слушает. Лично она. Вика, теперь ни за какими записями бегать не будет…
Вика стащила с себя пальто, потом прошла в комнату и кинула в угол портфель. Мать между тем уже вставила в магнитофон кассету. И вот щелкнуло в динамике и разлился по комнате голос певицы:
Ромашки спрятались, поникли лютики,
Вода холодная в реке бежит…
Зачем вы, девушки, красивых любите?
Одно страдание от той любви…
— Что это? — мать удивленно обернулась к Вике. — Это теперь и называется «Теле-У»? За это ты и платила тридцать рублей?!
Вика уже сообразила, что тот парень, возникший из-за облезлых телефонных будок и так же бесследно пропавший за ними, обманул ее… Впрочем, какое это имело значение сейчас? Все равно ведь Игорь отнес Ирке кассеты. Небось он и сидел сейчас у Ирки, раз Ирка не пустила ее. Впрочем, это тоже не имело теперь уже никакого значения… Просто обидно, обидно, что все теперь знают, что это он поссорился с Викой, все знают, что Вика самая последняя лгушка… Все знают об этом…
— Нет! — возмущенно сказала мать. — Нет! Мы сейчас пойдем туда, где ты покупала эти пленки, и я покажу, как обманывать людей. Пошли!
— Не надо… — попросила Вика, удерживая ее на диване. — Не надо, мама… Посиди… Послушаем…
Сняла решительно пиджак наброшенный…
Казаться гордою — хватило сил.
Ему сказала я: «Всего хорошего…»
А он прощения не попросил… —
звучал, тоскуя, в комнате голос певицы.