Дверь утонула в полу и девушка шагнула в зеленоватый полумрак. Шагнула и оторопела от неожиданности, бросив взгляд на люльку у стены. На ней кто-то лежал. "Кто-то" живо сел, а потом и выпрыгнул из люльки.
— Рад видеть тебя, Кира!
— Юрами? Что ты… Почему ты не в тюрьме? А, хотя, — Кира махнула рукой, — Чего это я спрашиваю? Брата убил — путь на волю свободен.
Цент весело рассмеялся, запрокинув голову, и только сейчас, девушка увидела, что они все-таки похожи с Кирааном.
— Прекрати ржать, ты… Мерзкая рожа! — топнула ногой она, — Как ты….
Цент вдруг выставил ладони перед собой, протестуя.
— Погоди, погоди. Кира. Давай разберемся.
— С совестью своей разбирайся! И проваливай с моего звездолета!
Юрами сложил в привычном жесте руки, скрестив их на груди, и склонил голову вбок.
— Ты несправедлива, Кира. И к тому же не права. Я не имею к этому инциденту никакого отношения! — оскорбленно проговорил он.
— Как же, не имеешь! Не надо мне вешать лапшу! — не поверила девушка.
Юрами поморщился, как от зубной боли, легонько тряхнул неубранными койсами.
— Я тебе уже делал замечание? Твоя речь — она ужасна!
Кира зло ухмыльнулась, уперла руки в бока.
— Ужасно твое отражение в зеркале, — выпалила она, но тут же пожалела — слова попахивали ксенофобскими заморочками. — И то, что у тебя не хватает отваги признать свою вину!
— Я повторю — ты несправедлива, Кира.
Девушка, отвернувшись от цента, шагнула к своей люльке. Влезла на нее, свесив ноги.
— Ты убийца! И даже если к смерти Кираана ты не имеешь отношения, в чем я сильно сомневаюсь, этот факт останется неизменным. — произнесла она негромко, — Там, на Энте, я все видела!
Юрами совсем не выглядел растерянным, будто знал, что она была свидетелем той сцены. Он уселся на пол у стены, сложив свои большие ладони на коленях и надолго замолчал, завесившись койсами.
Кира тоже ничего больше не стала говорить. Она настороженно, но без опаски наблюдала за центом, утихомиривая в груди выматывающее раздражение и обиду на этого мужчину. Обиду за Кираана.
Но, с другой стороны, если взглянуть на ситуацию, отринув все эмоции, то получается, что для нее это удача — обнаружить Юрами на звездолёте. Все это он начал, пусть он и заканчивает, вернув ее на Землю.
Подумав так, девушка скривила презрительно лицо — придется идти на сделку с совестью.
— Что ты почувствовала тогда? На Энте? Жалость? — неожиданно подал голос цент, подняв на нее взгляд.
Кира возмущённо фыркнула, отвернувшись, но потом пожала плечами и всё-таки ответила.
— Нет. Не помню, чтобы я испытывала тогда жалость или сожаление. Только страх. Я переживала тогда только за себя. У меня не было времени подумать о том хармийце. И к тому же — он ведь был террорист.
Юрами не спускал с нее своих больших внимательных фиолетовых глаз.
— За что же ты меня клеймишь? Если его смерть не оставила в твоём сердце никакого следа?
Кира лениво дернула плечом.
— При чем тут я? Это факт и его не оспорить. — равнодушно сказала она, пытаясь удержать зевок.
— А к пропаже Управляющего я не причастен. — снова повторил Юрами упрямо.
52.
Кира мгновенно слетела обратно, вытянулась вдоль стены в напряжении, не решаясь подойти к мужчине ближе, словно, сделав еще хоть шаг, она спугнет призрачную надежду на чудо, о котором так мечтала, еще совсем недавно.
— Почему ты так сказал? — каким-то механическим не своим голосом спросила она.
Лицо цента исказила досада и он вновь опустил голову.
— Сказал, как есть. — негромко произнес Юрами, рывком поднявшись на ноги, он шагнул к девушке, — Кира, — посмотрел ей в глаза, — Я не понимаю… И не нахожу объективных причин для твоего чрезмерно повышенного угнетенного состояния. Ты явно страдаешь от внутренних преживаний. Ты слишком агрессивна и раздражительна и… Почему? Из-за него? Неужели? Чем его жизнь для тебя, ценнее жизни того хармийца на Энте?
— Что значит — пропал? — повторила Кира свой вопрос, игнорируя речь цента, вцепившись взглядом в его зеленое лицо, как питбуль в глотку своей жертвы, — Что Ты имел в виду, когда так сказал?
— Нет, Кира. — потряс отрицательно койсами Юрами, — Я ничего не буду тебе объяснять. Только после тебя!
Девушка возмущенно сморщила нос, задумавшись.
— Спрашиваешь, почему? — повторила она его вопрос, потирая лоб ладонью, — Потому что за эти несколько суток, что я провела рядом с Кирааном, он стал мне очень дорог. Очень дорог! Как ты не стал бы даже за тысячу стандартных лет. И я не знаю почему! Но когда я увидела, что он погиб, — Кира шмыгнула носом, тут же утерев его рукавом. — Я почуствовала такую боль… Не знаю с чем сравнить, чтоб ты понял… Словно мне со всей дури зарядили вот сюда, — она положила руку на солнечное сплетение, — И я не могу дышать! А внутри, вместо воздуха, меня заполняет холодная пустота. И это длиться, длиться, длиться….