Ждан шел впереди и нес сразу две масляных лампы, света было не очень много, но достаточно.
Итак, кто у нас тут?
Вот, первая же камера, в ней трое. Один из них здоровенный самый тип, такой кабан, что аж страшно становится. Жирный, маленькие глазки сверкают злобно, кулаки как моя голова, а ляжки больше чем у коня. Одет в широкий фартук, кожаный, опрятный, и простые холщовые штаны, и лысый, как коленка. Так, вроде бы я его тогда с графом Урием не видел, нет? Нет, не видел. Двое других просто глисты какие‑то, совершенно бесцветные типы.
— Мастер Велимерий. — Сказал граф Нидол.
— Привет, лысый. — Поздоровался мастер Велимерий неожиданно писклявым голосом. — Кто эти люди с тобой?
— Его Величество король Седдик четвертый. Со свитой. — Ядовито сказал граф Нидол.
— Ваше Величество. — Поклонился жирный. Отвесил два подзатыльника своим сокамерникам, прошипел "кланяйтесь лососи!". Те испуганно закивали.
Так. Ну и что тут с ним делать‑то? Палач мне пока не нужен… Но кто знает, сколько времени продлится вот это "пока"? Кстати, а где тот тип, с которым работал граф Урий? Что‑то я его тут не вижу.
— Нда. За что его сюда? — Обернулся я.
Ответил Волин.
— Пытался убить людей в камерах.
— Надо же! — Поразился я.
— Не правда, Ваше Величество! — Мастер Велимерий отвесил глубокий поклон. Твердо так сказал, уверенно. — Ваш человек не верно меня понял! Я всего лишь проверял замки на клетках, когда узники сговорились и набросились на меня. Пришлось ткнуть их кинжалом. Тут сидят опасные люди, Ваше Величество, враги Короны!
— Ага, а то, что убитые в кандалах были и в глубине камеры, откуда они до тебя никак не могли дотянутся? А некоторые вообще ходить‑то не могли? — Вскинулся Волин.
— Не правда то! — Подтвердил уверенно палач. — Это они сами друг друга. Кинжал у мен вырвали, и стали друг друга пырять…
— Я думаю, что все понятно… — Протянул я. — Мастер Велимерий!
— Да, Ваше Величество! — Поклонился палач.
— Ты писать‑то умеешь?
— Нет, Ваше Величество. Но мои помощники… — Он сразу обеими руками свесил по подзатыльнику своим подручным. — Они умеют, Ваше Величество. Они все за мной записывали.
— Вот и хорошо. Завтра тебе принесут бумагу и перо. И твои помощники пусть запишут, почему ты убил этих людей…
— Ваше Величество, я их не убивал…
— Я приму бумаги и прочитаю. Потом пусть мастер Велимерий запишет все, что может быть мне интересно. Я это тоже прочитаешь. Если что‑то не сойдется в его записях с тем, что известно мне, то ты, Волин, свяжешь мастера Велимерия покрепче да и сунешь его в камеру к его узникам, которых он не успел убить.
— Ваше Величество! — Взвыл мастер Велимерий.
— Все, тут закончили. Дальше.
Дальнейшие камеры. Ну… Народ тут явно не жалели. Доживали люди. Пованивало, как от бомжей. Розовые лепестки в кадках подувяли давно. Еда разве что хорошая стояла, но вот интересно, в некоторых камерах и не притронулись почему‑то.
Я подошел к одной камере. Один человек, в углу, скорчился. На куче соломы, конечно же. Свет в угол почти не достигает, так, общие контуры лишь понятны. Длинная фигура, худющая, как скелет. На боках какие‑то обрывки, блестит что‑то, да никак серебро?
Ждан встал рядом, поднял лампу. Я отодвинул её за себя, над плечом, чтобы не слепило. Нда, ну и содержание тут, в камере‑то! Как ещё народ выживал? Да к чему это и надо‑то? Если уж такая страшная да опасная для власти фигура, так петлю на шею или кинжал в горло. Если что‑то ещё знает, то пусть сидит, кормить–поить без изысков, но чтобы заключенный всегда был готов к опросу по вновь открывшимся фактам. А тут половина небось передохли только от условий содержания. Холодно, сыро, воняет потом, дерьмом и розами. На полу поспи — и получай туберкулез какой‑нибудь, чахотку* или простуду.
* - одно и то же.
— Мастер Иштван. — Сказал я вдруг.
Длинная фигура шевельнулась. Придушенно прошептала:
— Ваше Высочество! — И задергалась.
— Ну вот и первый на освобождение. Волин, отпирай. Мастер Иштван, как вы сюда угодили? Плохо? Что?
— Я его знаю, это распорядитель церемоний старый. — Сказал Ждан, покачивая лампой.
Двое слуг, как‑то затесавшихся в свиту, вывели–вынесли мастера Иштвана из камеры. Распорядитель церемоний шатался и щурил глаза от света.
— Пойдемте, мастер, вот потихоньку… — Сказал один слуга, подталкивая Иштвана к двери. Кажется, распорядитель церемоний плакал. Вздохи, сотрясающие его, были очень похожи на рыдания.