— Так слушайте. Вот вы сейчас такой радостный, такой сияющий, прямо как натертая мензурка. Вы думаете: га, какая удача, эта дурная князь-баба не только не забрала наши книги на растопку, так она еще нам и на новые книги скоро денег отвалит! А ведь все будет далеко не так. Новых книг вы от нее никогда не получите, это раз. А вот два: очень скоро, правда, уже не она, а зато сам пан Цмок, на всю нашу библиотеку свою лапу наложит!
— Цмок? — не поверил я своим ушам. — Он же давно убит!
— Жив он, мой дороженький, и еще как жив! — возразил мне мой коллега и при этом очень нехорошо улыбнулся. — Скоро вы о нем услышите.
— Как? Каким образом?!
— Всему свой черед, — сухо ответствовал пан Думка, после чего поспешно распрощался и пошел свой дорогой.
А я пошел своей. Дома пан Грютти первым делом спросил у меня, говорил ли я с местными властями по поводу продажи черепа. Говорил, ответил я ему, однако сумма была найдена слишком высокой. Пан Грютти разгневался и тут же отправил Яся в подвал за вином.
В мой подвал! Через две недели они его осушили полностью. За это время пан Грютти трижды ходил в Палац, но каждый раз ему отказывали в аудиенции. Черепом Цмока никто не интересовался. Или у них тогда просто не было денег. Или, скорее всего, дальновидная наияснейшая господарыня уже тогда почуяла, что эти самые деньги ей очень скоро понадобятся для других, более насущных приобретений.
Вскоре так оно и случилось — наступила осень, в городе начались перебои с провизией. Хлопы ведь нам давно уже ничего не подвозили. Цены на рынках резко подскочили. А потом, чем холодней становилась погода, тем все трудней и трудней стало добывать не только провизию, но и дрова. В книгохранилище стало очень холодно, я постоянно ходил в кожухе. Вина в подвале давно уже не было.
Зато — ф-фу! наконец! — пан Грютти и его друзья ушли.
— Проклятая страна! — сказали они напоследок. — Нигде еще мы не встречали такой черной неблагодарности.
— А череп? — спросил я. — Забыли?
— Оставь его себе, старик! Когда свой до дырки прочешешь, возьмешь второй взамен. Он просторный!
С тем они и ушли. Я, конечно, был рад, что такой диковинный череп остался у меня. Но в то же время я никак не мог взять в толк, почему это они с такой легкостью бросают столь ценный, по их же словам, трофей.
Однако уже вечером все прояснилось. Из города вернулся мой верный Ясь и сказал, что у нас опять объявился Цмок. Живой и невредимый! Вначале его видели под Клювском, потом на Гиблом озере. А три дня тому назад он явился под самый Горельск и развалился там прямо напротив Глебских ворот. Тамошние паны под предводительством тамошнего же старосты пана Гардуся Гопли вышли на Цмока, и этот Цмок их всех побил.
Видовище там, говорят, было страшенное. Цмок был двадцати саженей в длину и о трех головах. Так что, все теперь говорят, никакого Цмока паныч Юрий Зыбчицкий и не убивал, все это шухли-мухли, и пан Грютти со своими вражцами тоже мухляр. Их, кстати, уже ищут, закончил свою повесть Ясь.
Никто их, конечно, не искал. Они ушли, ушли совсем из города, и больше я о них ничего не слышал. А череп я, на всякий случай, перенес в подвал и покрыл его там забытым паном Грютти плащом. Такой белый златоградский плащ, весь в крови. Череп до сих пор лежит в подвале, никто у меня о нем ничего не спрашивает. Теперь всем не до черепа.
А что! В этом нет ничего удивительного. Осень давно уже кончилась, а зима в этом году выдалась на редкость лютая и вьюжная. В городе голод и холод. Стрельцы поразбегались кто куда, а те из них, которые остались, сами примкнули к лихим людям. Так что у нас теперь грабят не только ночью, но и днем. Наияснейшая княгиня говорит:
— Хоть бы хлопы пришли да перебили их, что ли!
Но хлопы в город не идут, говорят:
— Га, нашли дурней! Демьян к вам уже сходил, а теперь землю парит. А нам и дома добро, и тепло, и сытно.
Так там оно и есть. А нас они из городов не выпускают. А кто выйдет, тому сразу смерть. Поганые хлопы!
Да только они теперь уже не хлопы, теперь они братки, все равные. Но есть у них уже и поважаные братки, это которые всем там заправляют. Недавно такие поважаные, с охраной, конечно, приходили к нам в Глебск. Амельян из Грибцов и Шпиридон Кавалочский. Нюра их принимала, угощала абаранками. Из последней муки напекла! Они взяли у нее несколько возов всяких нарядов, украшений, кое-что из мебели красного дерева, а особенно их заинтересовали зеркала, сказали, это ихним бабам будет до сподобы, и уехали. Правда, теперь, это от них, поважаных братков, у наияснейшей есть кое- что из провизии. Я вчера у нее был, угощался. Она говорила:
— Ничего, Сцяпашка, не печалься, у меня добра навалом, еще надолго хватит. Но надолго нам и не надо, зима же скоро кончится.