После работы я с подругами отправлялась в ресторан или на танцы. Я думала, что именно там одно из мимолётных знакомств закончится моим замужеством, но, как ни странно, встретила будущего мужа на собственной работе.
Карен принёс сдавать в чистку дорогое пальто и, как говорится, «положил на меня глаз». Он был старше меня на пятнадцать лет и мне, двадцатилетней, он сперва показался глубоким стариком. Внешность его мне тоже сначала не понравилась: он был хотя и выше среднего роста, но довольно астенического телосложения, хотя, конечно, хороши были темные вьющиеся волосы и карие умные глаза.
Честно говоря, ту первую нашу встречу я толком и не запомнила. Обратила я на Карена внимание уже позже и лишь потому, что после первого своего визита он каждый день стал захаживать в наш полуподвальчик.
И когда я уже стала подозревать, что у него в доме скоро не останется ни одной вещи, за исключением мебели и сантехники, которая бы не побывала в нашей химчистке, Карен наконец решился прийти с букетом цветов вместо очередного ковра или пиджака, и объяснился мне в любви прямо перед обалдевшей очередью.
Но я рассмеялась ему в лицо и всучила букет обратно. «Следующий!» – равнодушно произнесла я, и следующий в очереди, мужчина лет сорока, сострил: «Девушка, а ничего, что я без букета?» Стоявшие за ним несколько теток и один дед бесцеремонно рассмеялись.
Другой после такого позора больше не появился бы, а Карена отказ лишь раззадорил. Уже потом я узна́ю, что он привык добиваться всего, чего хочет. И он добился-таки меня.
Ухаживал Карен за мной почти год. Делал он это красиво: рестораны, театры, цветы, дорогие подарки. На меня это не оказывало никакого впечатления, потому что я и сама могла себе ни в чем не отказывать: Дед исправно откупался от меня деньгами.
Карен делал мне предложение трижды, и все три раза он получал отказ: я ждала, что в моей жизни появится кто-то, в кого я смогу влюбиться без памяти. Но все мои знакомые мужского пола вызывали мой интерес лишь на краткое время, и после непродолжительного, хотя порой и бурного, романа, я понимала: «это не моё».
А Карен всегда был рядом. У него хорошо получалось не быть навязчивым. Он просто в нужный момент оказывался под рукой, готовый выслушать, помочь, утешить. И когда я получила от него четвертое предложение руки и сердца, я сдалась.
Говорят, в каждой паре один любит, а другой лишь позволяет себя любить. Не знаю, насколько это верно, но нашем браке все было именно так. Карен меня обожал, а я лишь купалась в его обожании, не загораясь в ответ. Мне было с ним удобно, уютно, легко, но я не любила своего мужа.
Нет, я не изменяла Карену, хотя пару раз у меня была такая возможность. Я его слишком уважала, чтобы унизить своим адюльтером. Я исправно исполняла супружеский долг, даже находя в этом удовольствие, но при этом не теряла себя от страсти. Мне было хорошо с мужем, но в глубине души я иногда ощущала некое тоскливое чувство, словно что-то большое и чудесное прошло мимо и больше никогда не вернется.
Я и после замужества собиралась по-прежнему жить в генеральской квартире, а Карен настаивал на том, чтобы мы снимали отдельное жильё. Сошлись на компромиссе: решено было жить за городом, на генеральской даче. Всё равно я работу после замужества бросила, а Карен мог ездить в город на собственном автомобиле. Детей у нас не было – я решила не спешить и пожить немного в своё удовольствие.
Андрюшка вырос разгильдяем и шалопаем. Едва доучившись восемь классов, он был с облегчением выпровожден из школы, где числился в записных хулиганах и кое-как успевал на тройки. Разумеется, в военное училище, куда очень хотел запихнуть его Дед, дорога ему была закрыта, да брат туда и не рвался. Его документы со скрипом взяли в ПТУ, где он тут же организовал рок-группу и начал играть какой-то разухабистый панк-рок. Доучился ли он в училище, или его оттуда выкинули, для меня так и осталось загадкой.
Брат начал курить. Я часто видела его пьяным, каждый раз с новой подругой. Мои строгие внушения он пропускал мимо ушей. Когда мы встречались, он неизменно клянчил у меня деньги. Но вот удивительно: чем больше я ему их давала, тем чаще он жаловался на безденежье. Где он работал, и работал ли вообще, тоже было мне неизвестно. Жил он по-прежнему с Дедом, поэтому я всегда была в курсе того, что происходило в генеральской квартире.