Максим резко поднял глаза на Светку.
— Это она тебе рассказала?
— Да… Максим, не надо только ничего мне объяснять, — остановила его Света. — Пойми, у нас с тобой ничего нет и быть не может. Ты любишь Кармелиту — я это знаю. И не только знаю — я понимаю это. — Света закрыла коробочку с кольцом, потому что сил смотреть на него уже не было.
— Света, ты прости меня…
Она снова лишь на мгновение открыла футлярчик, еще раз посмотрела на кольцо, опять закрыла и отдала в руки Максиму.
— Такое красивое… Но… Забирай. Уходи!
Все тончайшие грани человеческой психологии Форс чувствовал, как никто другой. И с некоторых пор решил действовать на будущего отца своего будущего внука не так, как прежде. Прямое давление на Антона, рассудил Форс, не даст желаемых результатов. А вот если воздействовать через Тамару… Адвокат хорошо понимал, что никто не имеет на парня такого влияния, как она. Да и дело иметь с неглупой бабой как-то проще, чем с ее взбалмошным и капризным сынулей.
И Тамара, может быть, первая во всем городе понявшая своим женским чутьем, что Форс — это уже нечто большее, чем просто адвокат, и ссориться с ним опасно, стала обрабатывать сына. Раз за разом внушала она Антону то, насколько солиднее выглядит крупный бизнесмен, когда у него есть семья. И, конечно же, то, насколько выгодно со всех сторон породниться с Форсом. И что, вообще, с какой стороны ни смотри, как только он станет женихом Светы — все их дела пойдут на лад.
Не зря Антон был сыном своей матери. Из всех ее слов он усвоил главное.
И гордо провозгласил:
— Мама, я согласен.
У Тамары все внутри замерло. Неужели? Неужели она уговорила своего любимого, но такого строптивого Антошу?
— …Я согласен изображать пылкого влюбленного жениха. Но учти — всерьез обзаводиться семьей сейчас в мои планы не входит. Видимо, это у меня в генах по мужской линии, а, мам?
Что оставалось измученной матери? Она со всем согласилась.
— Ну вот и договорились, сынок. Теперь надо подумать, как заставить Свету поменять о тебе мнение.
— Да, я, наверное, не умею обращаться с беременными. У них там, по-моему, что-то с головой происходит.
Тамара улыбнулась.
— С головой у них все в порядке. Просто любая беременная женщина всегда зациклена на своем будущем ребенке… Постой, так именно на эту ее кнопочку тебе и нужно надавить!
Лицо Антона изобразило немой вопрос.
— Не понимаешь?.. Объясняю. Вот ты хочешь помириться со Светой? — спросила Тамара.
— Да.
— А она — будущая мать, и будущий ребенок — для нее самое главное в жизни…
Антон хлопнул себя полбу, чмокнул маму в щечку, отчего та расплылась в счастливой улыбке, и бросился по магазинам.
Не прошло и часа, как он сидел перед запертой Светкиной дверью. Перед Антоном стояла детская коляска, доверху набитая игрушками от маленьких погремушек до громадных мягких собак и мишек.
Возвращаясь домой, Света меньше всего ожидала увидеть такое плюшево-звериное стадо и только потом заметила за ним Антона.
— Привет! — очень просто сказал Антон. Света не смогла сдержать улыбку.
— Привет. А это что?
— Ну а как ты думаешь?
Света улыбалась все больше и больше. Антон улыбался ей в ответ. И даже набитые поролоном зверушки, казалось Свете, тоже включились в эту симфонию улыбок.
Представления в театре были отменены. Настроение у всего табора после расстроенной свадьбы было такое же черное, как шевелюры всех пятерых деток Розауры.
Скрепя сердце, Бейбут поехал к Баро — надо было все же поговорить с несостоявшимся родственником. Тем более что тот, как-никак, оставался цыганским бароном — главой всего рода.
Миро ждал отца в таборном шатре. Наконец, вернулся мрачный, как туча, Бейбут.
— Ну? Что сказал Баро? — спросил сын отца.
— А как ты думаешь, что он мог сказать мне хорошего?
Миро присел рядом с отцом.
— Он не захотел с тобой разговаривать?
— Ну почему? Мы с ним хорошо поговорили. Как старые друзья, которые стали почти врагами, — ответил Бейбут с горькой усмешкой.
Миро поник головой.
— Все, сынок, нам здесь больше делать нечего. Мы снимаемся и уходим из города.
— Вот так сразу?
— А ты думаешь, после того, как ты отказался от Кармелиты прямо во время свадьбы, мы можем оставаться здесь еще хоть один день?
— Отец, но это похоже на бегство.