— Вас? Не знаю, — пробормотал Белыч, — пока не знаю. Послушай: есть клан «Монолит», я не знаю, говорит ли тебе это название о чем-нибудь, но здесь они считаются конченными психами. Сектанты, маньяки — это все про них. Клан известен тем, что никогда и ни с кем в Зоне не договаривается! Я слышал, что они вообще уже не люди. Полумутанты — полузомби. Но, тем не менее, это одна из сильнейших, а может быть, и самая сильная группировка от Припяти до Чернобыля. Посылка понятна?
— Ага, продолжай.
— Вопрос: могли ли те три придурка, которых мы успокоили на дороге, захватить пост «Монолита», где мы видели караван и двух киборгов?
Петрович, начиная что-то понимать, прекратил жевать и нахмурился.
— Да никогда! — сам себе ответил сталкер. — А что это значит? А это значит, что Балдерс с «Монолитом» все-таки договорился! И, вероятнее всего, договаривались они не по причине неприязни к двум заезжим жуликам, укравшим гуся. Игра идет по-крупному, раз уж Балдерсу пришлось с сектантами дружить!
— Всё, здаюсь! — Петрович поднял руки вверх. — Ты вывел нас на чистую воду! Это мы застрелили Джона Кеннеди и вынуждены скрываться в этих катакомбах! — Он налил себе в кружку минеральной воды из запасов охраны лаборатории. — Ты это все к чему рассказал, уважаемый?
— Задумался просто, в очередной раз. Во что вы меня втравили, парни?
— Не грузись, — посоветовал Корень. — Забей! Твое дело телячье — куда стадо туда и ты.
Белыч поёжился:
— Что-то не охота мне телком прикидываться, как бы на заклание не попасть! Иметь Балдерса и «Монолит» на хвосте за «просто так» — мне не улыбается.
— Началось, — устало вздохнул Петрович. — Сколько тебе надо добавить, чтоб ты шел вперед и с песней?
— За деньги на смерть не ходят. — Невинно хлопая глазами, сообщил сталкер. — Только за большую идею: любовь к Родине, победу коммунизма, нерушимую дружбу, власть над всем миром, на худой конец — за очень большие деньги. Вот вы за чем идете?
Петрович посмотрел на меня и беззвучно расхохотался. Он смеялся самозабвенно, хлопая себя по ляжкам, тряся головой, и даже пару раз пребольно ткнул меня кулаком в зудящий бок. Белыч растерянно улыбался.
— Белыч, — отсмеявшись, серьёзно сказал Корень, — давай не будем превращать наше приключение в дешевый боевик, ага? Я ведь, честное слово, ответить тебе хотел что-то вроде: — он сделал страшное лицо и прошипел, — «Сталкер, если я тебе скажу об этом, мне придется тебя убить!»
Белыч понятливо хмыкнул, но на всякий случай спросил еще раз:
— Не скажете? А, Макс?
— Перестань! У тебя своих проблем не хватает, чтоб ещё и наши на себя грузить?
— Ладно. На нет и суда нет. Когда меня будут резать на алтаре «Монолита», я буду пошло вспоминать о двух тысячах баксов, которые остались у Скулла.
— Хорошие, кстати, деньги! — Петрович почти успокоился. — Вот что я тебе скажу, сталкер — поверь, я сделаю все от меня зависящее, чтобы ни «Монолит», ни вшивый Балдерс никаких претезий к тебе не имели. А моё слово стоит недешево. Такой вариант тебя устроит?
— Как промежуточный. Я же все равно с вами до конца буду? Наверное, сам все увижу.
— Нет, Белыч, неправильный ты себе позывной выбрал. — Корень скинул разгрузку, освободился от бронежилета, и лег на свободный стол. — Все-таки нужно было Моисеичем назваться. Ладно, други, свет у нас нынче в дефиците, поэтому объявляю отбой. Кому надо до ветру — прогуляйтесь к шоссе. Только не по одному. Нет, давайте все втроем, Макс ещё на полноценного бойца не тянет.
Через двадцать минут, исполнив все рекомендации Петровича, мы улеглись.
Белыч, поворочавшись пару минут, неожиданно заявил:
— Петрович, мне кажется, сейчас твоя очередь рассказать занимательную историю.
— Чего это вдруг? — зевая, поинтересовался Корень.
— Не спится что-то. Опять же обстановка располагает. Давай, не скромничай, я же вижу — человек ты бывалый, наверняка есть чему молодежь поучить.
— На больную мозоль наступаешь? — Корень на секунду задумался. — Ладно, слушай. Было это давным-давно, ещё когда Союз стоял нерушимо, а людей интересовали не только деньги. Как-то летом семьдесят лохматого года, я тогда только-только окончил школу, и раздумывал — чем бы заняться полезным во взрослой жизни? — я получил не совсем стандартное предложение, ага. До осеннего призыва оставалось всего ничего, и нужно было как-то распорядиться тремя свободными месяцами. Знаете, как это в восемнадцать? Денег и профессии нет, но уже кажешься себе самым умным, гормоны играют — хочется всего и сразу. Был у меня дружок — Сашка Стародубцев, вот он-то и предложил на лето завербоваться в партию санитарно-эпидемиологической службы.