— И все-таки он был огромный, — настойчиво повторил Джек и сел в машину. — И очень опасный. Представляешь, если бы эта тварь кого-нибудь из нас укусила? Укус тарантула очень болезненный, а ближайшая больница осталась на Развилке Апачей.
Лорелей знала, что он прав. Когда она переехала в Аризону и впервые отправилась в пустыню, ее предупредили, что геккон и ящерица-ядозуб не слишком опасны, а укус тарантула хоть и очень болезненный, но не всегда смертельный. Для нее-то он точно будет смертельным, она знала это по детскому опыту, когда ее укусила пчела. Поэтому старалась с ними не встречаться.
— Послушай, Джек, может, ты передумаешь тащиться в горы на поиски этой выдуманной золотой шахты?
— Шахта Голландца — не выдумка, она существует. И мы ее найдем, — твердо заключил он, и джип тронулся в путь.
— Я слышала, там в горах полно всяких пауков.
— Будем держаться от них подальше.
— Подготовь же меня, скажи, чего ты еще боишься? Может быть, ящериц? Или змей? — По правде говоря, от одной мысли об этих созданиях ее бросало в дрожь.
— Их я не боюсь, — он стрельнул в нее игривым взглядом. — Если придется искать пропитание, у змей очень вкусное мясо.
Лорелей содрогнулась.
— Не то что есть змею — даже увидеть ее для меня то же, что для тебя увидеть тарантула.
— Как я понимаю, ты позволишь мне защищать тебя от змей?
— А кто защитит тебя от пауков? — выпалила она. И кто защитит ее от него?
Джек расплылся в улыбке.
— Придется довериться тебе.
— На твоем месте я бы на это не слишком рассчитывала.
— Признайся, дорогая, ты по-прежнему питаешь ко мне кое-какие чувства.
— Чувство презрения тебя устроит?
Он не рассердился.
— Если бы я был тебе неприятен и ты действительно хотела бежать, надо было это сделать ночью, когда я спал как убитый.
— Ты себя недооцениваешь, Сторм. Ты спрятал ключи. Или забыл?
— Надо было опять их стащить.
Эта мысль приходила ей в голову, но Джек сунул ключи в карман, а она не рискнула вытащить их из штанов, в которых он лег спать. Но она не станет в этом признаваться.
— Я решила, что не стоит рисковать головой, ночью разыскивая дорогу в горах.
— Значит, я могу не бояться, что ты убьешь меня во сне, чтобы украсть машину.
— Я могла бы убить тебя, Джек, только прикидываю, стоит ли, ведь потом придется сидеть в тюрьме.
— Так-то ты разговариваешь с человеком, за которого собираешься замуж?
— Джек! — проскрежетала она.
Он хохотнул.
— Смотри правде в лицо, Лорелей: ты любишь меня так же, как я тебя.
Она рассвирепела — отчасти потому, что это была правда. Чем иначе можно объяснить тоску в груди при мысли о нем, сердцебиение от одного его взгляда? Но любить Джека Сторма опасно! Сколько бы он ни любил ее, она всегда будет у него на втором месте. На первом — приключения. Это он уже однажды доказал.
— Любишь ты фантазировать.
— Очень, особенно про то, как мы поженимся.
— Я выйду замуж только за Герберта. Джек опять рассмеялся.
— Как хорошо, что актрисой стала твоя сестрица, а не ты. Потому что притворщица из тебя никудышная. Думаешь, я забыл, как ты меня вчера целовала? — Он перестал смеяться. — Не обманывай себя. Если бы не появился этот мохнатый монстр, мы бы сейчас были в хижине, и я бы погрузился в тебя, а ты повторяла бы мое имя. — Он бросил на нее мрачный и пугающий взгляд. — Могу поспорить: когда в следующий раз ты окажешься в моих руках, горячая, льнущая, меня не остановят целые полчища пауков.
Дрожь возбуждения прокатилась по ее телу. Нет уж, к черту.
— Следующего раза не будет, — пообещала она. — Я сбегу при первой же возможности.
— Что ж, значит, у тебя не будет этой возможности.
И следующие несколько часов возможности не было. Джек гнал машину через лес, полный москитов, по бесконечной, пыльной, зубодробительной дороге. А когда наконец остановился и предложил размять ноги, Лорелей охотно согласилась.
Но только она вышла из машины, где был кондиционер, в лицо ударил зной, чуть не выбив из нее дух.
— Не хочешь пройтись? — предложил Джек.
— А если не хочу? — с вызовом сказала она, удивляясь, почему жара на него не действует.