— Послушай, Алан, — взволнованно проговорила Джулия. — Сейчас уже все кончено, и…
— Неужели? — перебил ее О’Мейл. — А как же письма, которые ты до сих пор получаешь?
Джулия с трудом сдерживала участившееся дыхание.
— Алан, я все-таки предпочла бы впредь не касаться этой больной темы, — тщательно выговаривая каждое слово, ответила она.
— Понимаю, — признал он. — Но получается, что мерзавец, несмотря на строгие условия содержания в клинике, не успокоился, не так ли? И сейчас лишь выбирает время, чтобы начать снова терроризировать тебя?
— Прекрати! — воскликнула Джулия. — Письма больше не приходят. За последние несколько недель я не получила ни одного конверта.
— Хорошо, а как часто ты их получала вообще? — спросил Алан.
— Раз в две недели, — подумав, ответила она.
— Не слишком ли рано ты обрадовалась, что их больше не будет? — настороженно спросил он. — Нет, все-таки ты мне что-то не договариваешь.
Джулия через силу улыбнулась.
— А мы не настолько хорошо знаем друг друга, чтобы я могла делиться с тобой всеми своими тайнами!
Алан неодобрительно посмотрел на нее и нахмурился.
— Видимо, последние дни ты была слишком занята. Всякий раз, когда я звонил, мне любезно отвечали, что тебя нет дома, или что ты не можешь подойти к телефону.
Снова он уловил в ее взгляде мимолетное беспокойство. Конечно, не тот прежний страх, а просто легкую тревогу.
— Я же предупреждала, что на ближайшие полгода в моем расписании нет свободного времени, — попробовала отговориться она.
— Кстати, хочу заметить, что я эти дни тоже не бездельничал, — сухо добавил О’Мейл.
— Надо же? — наиграно удивилась Джулия.
Это обидело Алана.
— Я закончил твой портрет, — коротко бросил он.
— Как ты сказал? — заморгав, удивилась она. — Портрет?
Алан насмешливо взглянул на нее.
— А что тебя так удивило, дорогая моя?
Ее щеки запылали.
— Но я же слишком мало позировала, — с сожалением сказала она. — Кроме того, Ламберт уже поставил тебя в известность, что не желает, чтобы ты продолжал работу над ним.
— Ты недооцениваешь мой художественный талант, раз думаешь, что я не способен писать твой портрет по памяти, — сказал Алан.
— Нет, но… — и она сделала неопределенный жест, удивленно спросив: — Стоит ли продолжать столь кропотливый труд, если он не будет оплачен?
— Этот портрет не для продажи! — твердо сказал Алан.
Он действительно не собирался никому продавать его.
— Не понимаю, — покачала головой Джулия.
— Неужели? — с иронией спросил он.
Джулия выглядела еще больше озадаченной, чем прежде.
— Что ты собираешься делать с картиной?
— Пока не знаю. Возможно, она появится на одном из вернисажей.
Хотя мысль о том, что в этом случае придется расстаться со своим детищем, на время передав его выставочному залу или галерее, пусть даже весьма респектабельной, тоже не доставляла ему удовольствия. Может быть, он просто повесит портрет у себя в спальне — так, по крайней мере, он будет иметь при себе хоть частицу Джулии!
— Сообщи мне, когда будет очередная выставка с твоим участием, — кивнула Джулия. — Я обязательно приду.
— С таким же успехом ты можешь прийти в любое время ко мне домой, чтобы взглянуть и оценить… — не задумываясь, предложил Алан.
Джулия бросила на него настороженный взгляд, потом улыбнулась.
— Думаю, мне все же лучше дождаться выставки.
— Как тебе будет угодно. — Он пожал плечами, затаив однако в душе обиду.
Алан с тревогой заметил, что тон их беседы постепенно изменился. Былое возбуждение, слишком заметное в поведении его собеседницы вначале, теперь бесследно исчезло.
— Джулия, — сказал он, но тут же осекся и замер, наблюдая, как та медленно подняла чашку с кофе к губам и сделала глоток. И тут ему стало ясно, что же все-таки отличало нынешнюю Джулию от прежней. Как он раньше этого не заметил! На ее левой руке не было перстня с бриллиантом, того самого, которое, как клеймо, свидетельствовало, что обладатель украшения является собственностью Ламберта Уиндема!
Джулия вопросительно взглянула на Алана, заподозрив что-то неладное. Потом поняла, что тот смотрит на ее левую кисть.
— Где твое кольцо? — спросил Алан.
Этого вопроса Джулия ждала с тревогой, понимая, что он неминуем.
Она невольно скользнула взглядом по освободившемуся от роскошной ноши безымянному пальцу. Что подумает ее приятель, если признаться, что помолвка отменена? И причина всего этого кроется именно в нем, Алане О’Мейле. Она выпрямилась и посмотрела ему в глаза.