Мы поднимались цепочкой друг за другом. Робот, затем Каринин, не пожелавший уступить это место мне, чтобы не пропустить свои драгоценные образцы. Я замыкал подъем.
Темнота мгновенно поглотила моего спутника, и только дергавшийся конец страховочной веревки, закрепленной на поясе робота, напоминал о том, что я здесь не один.
Монотонные, повторяющиеся движения не отвлекали внимания, и из глубин подсознания выплыл образ шара, появлявшийся в моих сновидениях все последнее время.
Обычно он появлялся высоко над скалами кратера и выглядел просто светлым мячиком, но на этот раз шар был большим... И он находился на вершине огромной пирамиды, сложенной из подобных шаров. Шар, преследовавший меня в сновидениях, был особенным, он отличался от остальных и цветом, и размером. Метра четыре было в диаметре у этого шара, и в своем полусне-полуяви я теперь медленно приближался к вырезанному в его боку квадратному отверстию... Там, в глубине, что-то лежало, что-то длинное, завернутое в белый, похожий на саван материал. По форме предмет напоминал человеческое тело...
Я уже почти понял, что это такое, когда раздавшийся над головой предостерегающий крик штурмана вернул меня к действительности.
Грохот несущихся сверху камней заставил инстинктивно вжаться в расселину. По счастью, надо мной оказался широкий козырек, и камни пронеслись за спиной, не причинив вреда. Но это было простым везением. Все могло кончиться гораздо хуже. На таком крутом склоне даже слабого удара достаточно, чтобы человек потерял равновесие, и тогда никакая страховочная веревка не поможет — лапы робота на гладкой поверхности скалы едва держались, и мы могли загреметь вниз все вместе.
Проверив, не нарушилась ли блокировка внутреннего канала связи, я окликнул Каринина, стараясь, чтобы в моем тоне не слишком чувствовался упрек:
— Надо быть осторожнее. Еще пара таких камнепадов, и мы окажемся внизу с переломанными костями.
— Я тут ни при чем. Камни летели сверху, возможно, это робот зацепил слабый камень, но мне показалось, что камнепад начался от самого гребня. Я сам чуть не погиб, едва успел уклониться. Подниматься осталось совсем немного, я вижу край, еще пятнадцать-двадцать минут подъема, и нам не будут страшны никакие камнепады! — В голосе штурмана ощущалось наигранное воодушевление. Чувствовалось, что он испуган, но, тем не менее, больше всего опасается, чтобы я не передумал и в последний момент не повернул обратно.
Ничего не ответив на эту сентенцию, я, стиснув зубы, продолжил подъем. Что-то нам мешало. Какая-то странная сила сопротивлялась нашему продвижению, объединив свои усилия с порывами ветра, силой гравитации и ненадежным отвесным склоном, в который приходилось вбивать титановые костыли через каждый десяток метров.
Если бы робот не избавил нас от этой нелегкой работы, нам вряд ли удалось бы взобраться на гребень со всем снаряжением и оружием.
Прошло еще не меньше получаса изматывающего подъема, прежде чем я ощутил наконец, что веревка ослабла.
Вскоре мои руки ухватились за край стены. Робот натянул страховочную веревку и помог мне преодолеть последние метры. Теперь мы стояли рядом, на довольно широкой и ровной площадке гребня, уходившей от нас в обе стороны. Высоченные крутые скалы, судя по снимкам, опоясывали весь кратер.
Наверху стало светлее. Багровые сполохи, непрерывно пронизывавшие атмосферу этой ненормальной планеты, позволяли рассмотреть предметы на расстоянии десятка метров, не прибегая к инфрареду. Зато ветер теперь усилился в несколько раз и грозил зашвырнуть нас обратно в пропасть, из которой мы только что выбрались.
— Ну и что дальше? — спросил я, — Где он, твой скандий?
Ничего не ответив, штурман сосредоточенно возился со щитком управления робота, настраивая его металлоискатель. Неожиданно я понял, что Каринин меня не слышит. Небольшие цифры на информационном табло шлема сообщили мне о том, что рация переключилась на новую частоту. Переключилась сама собой, без всякого участия с моей стороны.
Этого не могло быть, но тем не менее это случилось. И прежде чем я успел по-настоящему удивиться этому обстоятельству, прежде чем успел оценить все значение происшедшего, в наушниках раздался голос:
— Избавься от него. — Голос был безжизненный, без всякой эмоциональной окраски, такой голос чаще всею можно услышать из устаревших речевых синтезаторов. Потрясение было настолько велико, что смысл фразы дошел до меня не сразу.