— Лакост опять забыл снять ремни! Она же есть ничего не может. Пойди скажи Крапу.
Когда отправленный к неведомому Крапу подросток исчез в дальней, самой большой хижине, она спросила у двух оставшихся:
— Что со мной сделают? Зачем меня поймали?
Оба засмеялись, ничего на это не ответив. Через некоторое время она попыталась заговорить с ними снова, зайдя на этот раз с другого конца:
— Кто меня схватил на горе? Ваши люди умеют летать?
Они опять загоготали, и один из них указал пальцем куда-то вверх, на верхушку большого дерева, росшего неподалеку от ее клетки.
Она увидела среди ветвей нечто напоминавшее большой серый мешок высотой примерно в полтора человеческих роста.
Подросток вернулся с мужчиной, одетым в сыромятную кожаную куртку и такие же штаны. Он был высокий — не менее двух метров ростом — и широкий в плечах. Лицо его ничего не выражало, казалось, оно было прикрыто толстой жировой маской.
Мужчина открыл засов и, одним движением заставив Беатрис встать на колени, перерезал ремни. Боль в руках была такая невыносимая, что она не сумела воспользоваться благоприятным моментом и ничего не предприняла. Клетка снова захлопнулась. Подростки ушли. Никто больше не проявлял к ней ни малейшего интереса. Правда, часа через два один из них принес долбленое корытце, заполненное какой-то горячей отвратительно пахнувшей похлебкой, и просунул его между деревянных кольев, составлявших решетку ее клетки.
Несмотря на то что со вчерашнего вечера она ничего не ела, похлебка с плававшими в ней кусками корней и незнакомых плодов, обладавших резким неприятным запахом, показалась ей совершенно несъедобной, и она не притронулась к пище.
Ближе к полудню в центре поселения произошло какое-то движение. Из большой хижины, в которую ходил посыльный, показался еще один толстый мужчина, наверное, самый толстый из всего этого племени, состоящего из непропорционально сложенных людей высокого роста, чрезмерно отягощенных жировыми отложениями.
Судя по почтительному поведению остальных членов племени, это был какой-то вождь или шаман.
Ему услужливо поставили специальную скамью с широкой спинкой, и он неторопливо, с достоинством водрузил на нее свое неповоротливое толстое тело.
К этому времени боль от ремней в руках Беатрис несколько поутихла, и она с нетерпением ждала любого изменения в своем положении, решив, что на этот раз не упустит момента. Кто бы ни вошел к ней в клетку, ему придется об этом пожалеть.
Вскоре от собравшейся вокруг предводителя группы отделились двое и направились к ней. Мужчины этого племени казались ей совершенно одинаковыми. Так выглядят на первый взгляд для неискушенного человека эскимосы или негры. Но их внешность мало ее интересовала. Все ее внимание было сосредоточено на предстоявшей схватке. Она знала, что на этот раз заставит их пожалеть о том, что ее выбрали в качестве добычи.
Едва дверца клетки приоткрылась, как она бросилась вперед, словно пантера, и с лету нанесла удар ногой по толстой шее входившего в клетку человека.
Впечатление было такое, будто ее нога ударила в резиновую подушку. Удар не произвел на вошедшего ни малейшего впечатления. С неожиданным проворством он ухитрился захватить ногу Беатрис и дернуть ее на себя с такой силой, что она сразу же оказалась на земле.
Вдвоем с подоспевшим помощником они навалились на нее всем своим весом, так что она едва могла вздохнуть. Несмотря на жировые отложения, эти люди обладали чудовищной силой и, видимо, прекрасно знали, как обращаться со строптивыми пленниками.
Один из них держал сведенные за спиной руки Беатрис, словно в стальных захватах, а второй неторопливо и со знанием дела расстегивал магнитные застежки ее скафандра так умело, словно занимался этим ежедневно. Не прошло и пары минут, как с нее сорвали ее защитный костюм, оставив только нижнее белье, да и то ненадолго.
Заставив женщину встать на ноги, они привязали обе ее руки за спиной к длинной прочной жерди, а ноги обмотали у щиколоток ремнем таким образом, что она могла ходить только как стреноженная лошадь.
После этого, не проявляя ни малейшего интереса или каких бы то ни было мужских эмоций по отношению к пленнице, один из них достал нож и аккуратно разрезал все ее белье. Теперь она стояла перед ними совершенно обнаженная.
Аниранки никогда не стыдились своего тела и, если того требовали обстоятельства, появлялись на спортивных соревнованиях или на пляжах полностью обнаженными. Поэтому сейчас она не испытывала ни стыда, ни унижения. Гораздо больше ее волновало полное неведение. Она не знала, чего ждать от своих мучителей. Одно она поняла совершенно безошибочно, как это поняла бы на ее месте любая женщина. В поведении ее конвоиров не было даже намека на мужской интерес к ее обнаженному телу.