— Назад! К машине!
Когда страгивается лавина, сознание еще успевает отметить те первые камни, которые, срываясь, зловеще и звонко щелкают по склону. Затем уже нет частностей, есть лишь масса, огромная, смутная, бешеная в своей скорости.
Так было и здесь. Потемнело, хлынуло отовсюду; смешалось. Летящими, падающими, бегущими клочьями больших и малых существ, казалось, двинулась сама природа, — приступом, обвалом, стеной. И фиолетовые вспышки дезинтеграторов разили, сминали, рвали то, что было плотью ринувшейся стихии, то, чем люди недавно восхищались и что теперь, обезумев, восстало против них. Они бежали и с содроганием палили во все живое, ужасаясь и не понимая, что произошло, почему место идиллии стало вдруг местом бойни.
— Биосфера сошла с ума! — переводя дыхание, выкрикнул капитан, когда герметика брони вездехода укрыла их от живого потопа. — Быстрей к кораблю!
Послушно включился двигатель, и трава, прилипшая было к металлу, была смята первыми оборотами колес.
— Стойте... — Свердлин едва мог говорить. — Да стойте же! Мне показалось...
— Что?
— Смотрите...
Масса живого, которую не могли остановить ни выстрелы, ни гибель, редела, таяла, разлеталась брызгами существ, которые немедля исчезали, будто не они только что составляли единое слепое целое. Вскоре лишь груды обугленных трупов напоминали о скоротечном сражении. Будто ничего не произошло, все также мирно светило солнце, и деревья, чья листва не была сожжена, тихо струились в потоках воздуха.
Нигде, ни в одной звездной системе люди не сталкивались с такой нелепой бессмыслицей.
— Тем не менее мне это кое-что напоминает. — Биолог задумчиво смотрел на мертвые груды тел, рану, выжженную в светлой зелени чужого мира. — Аналогия, конечно, чисто внешняя…
— А именно?
— Атаку фагоцитов. Механическое нападение на все чужое…
— Нелепо, — сказал капитан.
— Нелепо, — согласился биолог. — Если вдуматься, тут даже и сходства нет. Никто не нападал на наши механизмы. Никто не обрушивался на наш корабль...
— Никто не нападает на вездеход, — добавил Свердлин, берясь за ручку дверцы. — Поэтому, возможно, все решит простой опыт.
— Куда?! Не сметь!
— Позвольте! Раз никто не нападал и не нападает на нас, пока мы в этой коробке, значит. всему виной мы.
— Мы?
— Наше белковое родство и одновременно несходство со всем, что нас здесь окружает. Это не атака фагоцитов. Организм принимает и металл, и пластмассу, но чужие белки он не приемлет.
— Реакция несовместимости? — удивился капитан. — Биосфера не организм!
— Очень странная, а потому, может быть, верная мысль, — высказался биолог. — Биосфера, конечно, не организм, но система, способная реагировать, как единое целое. Хотя… Нет, не получается! Где и когда биосфера вела себя подобным образом? Где и когда она прикидывалась доступной и позволяла нам обойтись без скафандра?
— Заманивала ложью анализов, казалась смирной, чтобы потом жестоко изгнать? — вздохнул Фёкин. — Кто-то мечтал о новой Земле... Кто-то спешил прослыть оптимистом...
Свердлин ничего ему не ответил.
— Опыт разрешается? — спросил он
Он вышел из вездехода, из герметичной коробки, из походной тюрьмы и встал среди цветущих трав, голубого воздуха, тишины лесного мира. Один на один с кроткой, такой земной, такой близкой человеку природой, в чьей глубине таился отпор, слепой и бешеный, как шквал тайфуна, призванный стереть человека, точно злокозненного микроба. И натиск не заставил себя ждать. Зашуршал листвою лес, освобождая дорогу притихшей было жизни, стаи птиц выросли в небе…
— Вот и всё, — подавленно сказал Свердлин, захлопнув дверь, за которой кипели тысячи существ, чей вихрь уже застилал солнце. — И тут нужны скафандры. Нужна изоляция, чтобы нас не чуяли… Что ж, двинулись.
Вездеход заскользил обратно, по прежним своим следам, все быстрей и быстрей, словно убегал от разочарования.
Шипел кондиционер, нагнетая осточертевший, рожденный химией воздух. За стеклом доносилось великолепие чужого дня.
Опять заточение, думал каждый. Тело в оболочке скафандра, точно вокруг ледяной космос. Чужая жизнь отторгает- нас. Беззащитны одни только мертвые миры... А у входа в любой космический сад, перед водопадами и лесами, незримо горит одна и та же надпись: «Посторонним вход воспрещен».
Между прочим, человеку свойственно приручать, — внезапно сказал Свердлин, когда впереди обозначилась громада звездолета. — Не так уж существенно, конь это или биосфера. И это прекрасно.
Создано программой AVS Document Converter
www.avs4you.com